Я внимательно посмотрела на девушек. Все они были красивыми, но не их красота, а кричащая на них одежда приковывала взгляд. Некоторые были одеты на западный манер: в джинсах и топах на бретельках, другие были просто в ночных рубашках. В их гаремном облачении не было ничего гламурного. Самым грустным было то, что все они были очень юными.

Среди девушек, в большинстве азиатского происхождения, я увидела одну арабского типа. Несколько девушек курили сигареты и пили прохладительные напитки. Я и представить не могла, что гарем и его обитательницы могут оказаться такими ужасно вульгарными. Однако, как я понимала, для Фадделя эти девушки были подобны обольстительным девственницам — гуриям, о которых говорится в Коране. Как я подозревала, передо мной были девушки, предназначенные доставлять несказанное удовольствие Фадделю. Но для содержавшихся здесь против их воли все это было наверняка неописуемым адом.

— Теперь все быстро садитесь, — приказала я, доставая ручку и блокнот из своей большой сумки. — У нас мало времени, — добавила я, глядя на входную дверь павильона. Мне стало немного не по себе, когда я увидела, что вместе с нами в павильон зашел Омар и теперь удобно расположился на ковре. Он радостно улыбался. Однако что-то внутри меня подсказывало, что я не должна бояться этого маленького человечка.

— Сейчас я пущу по кругу этот блокнот. Пожалуйста, напишите свои имена и адреса ваших родственников, чтобы я могла с ними связаться.

Тихий гул разочарования и отчаяния пронесся по комнате. Одна из девушек, постарше, лет двадцати, как я решила, тихо спросила меня:

— Мэ-эм, так вы нас сегодня не уведете отсюда?

Печально обведя всех взглядом, я ответила:

— Я не могу этого сделать. Посмотрите, вас слишком много. У меня нет возможности дать вам всем паспорта. Еще до наступления темноты вас вернут назад. — Я замолчала, быстро подсчитывая девушек. Их было двадцать пять. Я заговорила громче, пытаясь перекрыть их голоса:

— Ваши родные должны обратиться в ваши посольства. Это лучший способ вашего освобождения.

Крики протеста прерывались рыданиями.

Одна из совсем юных, сообщившая мне, что она из Таиланда, плача сказала:

— Но, мэ-эм, мои родители сами продали меня этому человеку. Они не помогут мне… — рыдания не позволили ей продолжить.

— У меня такая же история, — сказала другая девушка, дрожа от холода — на ней практически ничего не было надето. — Меня увезли из маленькой деревни на севере от Бангкока. Мой брат получил за меня много американских долларов.

Другая, ужасно напуганная, сказала:

— Я думала, что меня наняли работать в доме прислугой. Но меня обманули!

— И меня! Я нанималась швеей на фабрику. В дневное время я шью, а ночью обслуживаю многочисленных мужчин. Меня перекупали по очереди трое мужчин, до того как я попала к хозяину Фадделю.

Озадаченная, пытаясь собраться с мыслями, я посмотрела на Маху. Если родные этих девушек на самом деле продали их в рабство, как я могла им помочь?

— Дайте мне подумать, — нервно сказала я. — Мне надо подумать.

Изящная маленькая красавица с глазами, наполненными слезами, прикоснулась к моей руке:

— Вы должны забрать нас с собой. Если бы вы узнали мою историю, вы бы не оставили меня здесь ни на минуту.

Сердце мое разрывалось, когда я смотрела в печальные глаза этой девушки. Хотя времени совсем не было, я спокойно слушала ее.