Все это не умаляет славы Ленина. Октябрьская революция была его деянием; и безо всякой немецкой помощи она остается головокружительным делом, которое отмечает своих исполнителей печатью значительности в мировой истории, которое исполнило казалось бы невозможное. Никто другой не смог бы это сделать — в том числе и со всей помощью Германии в качестве союзника; но без помощи Германии в качестве союзника это не удалось бы и Ленину. То, что эта германская помощь была чем угодно, только не бескорыстным делом, не меняет этого. И то, что наследники тогдашней кайзеровской Германии сегодня с готовностью отрубили бы руку, которая тогда поддерживала Ленина, не меняет того факта, что эта рука тогда Ленина поддержала.

На средневековых алтарных картинах, изображающих бога-отца в его величии, окруженного восхваляющими его херувимами и небесной ратью, часто также где-то внизу в углу можно видеть и дьявола — неясно, в бессильно угрожающем или в вынужденно преклоненном положении; достаточно того, что и он принадлежит к картине и что без него творение не было бы законченным. У него тоже есть своя доля в божьем мире. Когда Советский Союз снова празднует акт своего создания, победу октябрьской революции и триумф Ленина, у них есть достаточно оснований, чтобы в своем искусстве подражать обычаю древней церкви. Кайзеровский рейх и его наследники вплоть до нынешней Федеративной республики для наследников Ленина могут быть дьяволом: но без этого дьявола не произошло бы октябрьской революции и не было бы теперь никакого Советского Союза. При их сотворении дьявол тоже приложил свою руку.

2. Брест-Литовск

Брест-Литовск, царская крепость на Буге и отнюдь не веселое место в мирные времена, был сожжен дотла во время войны. Осталась лишь цитадель — угрюмый комплекс казарм и бараков на фоне скучного ландшафта, с 1916 года служивший штаб-квартирой германскому верховному командованию на востоке. В этом негостеприимном месте, затерянном в нищих снежных пустынях, за заборами из колючей проволоки, на которых жестяные таблички угрожали быть застреленным любому приблизившемуся к ним русскому, встретились зимой 1917–1918 гг. представители кайзера Вильгельма II и Ленина, чтобы заключить мир.

Для обоих это был логичный шаг. Ленин обещал измотанным войной русским мир — «Мир, земля и хлеб» было лозунгом его революции, — и теперь он должен был исполнить обещанное. Немцы содействовали осуществлению Лениным революции и поддерживали её, поскольку им был нужен мир на востоке, чтобы на западе концентрированной силой добиться «победы в последний час». Теперь, когда эта революция большевикам удалась, у них, как писал государственный секретарь иностранных дел фон Кульман, «все интересы заключались в том, чтобы использовать возможно лишь краткое время правления (большевиков)… для достижения мира». Обеим сторонам требовался мир. Сверх этого однако оба партнера по переговорам хотели еще нечто иное, и в этом их интересы далеко расходились. Немцы хотели больших завоеваний на востоке за счет России; большевики хотели революции в Германии.

Только лишь потому, что немцы видели в большевиках слабое и в придачу к тому сумасбродное русское правительство, которое должно было проглотить огромные уступки территории и которое похоже странным образом совершенно ничего не требовало взамен, они решились на то, чтобы содействовать их революции. Сепаратный мир без аннексий они, вероятно, могли бы заключить и с царем. И с другой стороны: только потому, что большевики с уверенностью рассчитывали на то, что русская революция, как до этого все европейские революции, будет действовать заразительно, что она будет «начальной искрой» для немецкой и мировой революции, они вообще решились на свою революцию.

Для немцев мирная конференция в Брест-Литовске поэтому была не только целью быстро достичь мира (разумеется также, что время для решающего наступления на западе было ограничено), но и средством, чтобы выкроить из тела Российской империи огромную германскую восточную империю: если бы этого не получилось, то конференция в их глазах потерпела бы неудачу.