Робин отпрянула от объятий подруги, словно ее толкнули, ее покрасневшие глаза расширились.

— Шинс, — начала Робин, пытаясь сохранить голос ровным, — открытия не будет. Ты знаешь, что отец Жен думал об этом месте! Он закроет его или продаст, и тогда…

— Робин, с чего ты взяла, что месье Маргулис решает в этом деле все?

Девушка удивленно моргнула. Виддершинс рассмеялась от ее ошеломленного вида.

— Завещание Женевьевы точно передаст «Дерзкую ведьму» другому владельцу.

— Но у Жен нет завещания! — воскликнула Робин. — Она так и не написала его.

— Виддершинс печально улыбнулась.

— Ты забываешь, с кем я работаю, Робин. Когда Маргулис прибудет сюда забрать «его» таверну, у меня уже будет такое идеальное завещание, что сама Женевьева не поверила бы, что это подделка.

— Э-это правильно? — девушка сомневалась. — Жен одобрила бы это?

— Это лучше, чем если ее отец продаст ее дом незнакомцу.

Робин начала улыбаться, такое случилось впервые за неделю.

— И этот новый владелец…?

Виддершинс потерла ногти о жилет.

— Конечно, — признала она, — я не знаю, как управлять таверной, так что это придется делать тебе. Боюсь, мне придется платить тебе больше, но ты точно поймешь!

Стараясь вдохнуть, Виддершинс осторожно выбралась из самых крепких объятий в мире.

— Вижу, ты счастлива, — выдавила воровка.

— Можно и так сказать, — ответила Робин.

— Поэтому ты пыталась меня раздавить?

Улыбка девушки стала шире.

— Я подумала, что нужно так сделать, пока ты не передумала.

Виддершинс долго смотрела на нее, а потом рассмеялась.

— Кстати, — Виддершинс с теплом взлохматила волосы Робин, — у меня есть еще несколько дел. С таверной разобрались… — «и с тобой», — мысленно добавила она, — и мне нужно их доделать. Завтра вечером мы должны быть открыты, или я вычту это из твоей зарплаты, слышишь?

Даже снаружи Виддершинс слышала, как насвистывает девушка, подметая уже чистый пол зала.

* * *

Генри Робе стоял посреди грязной спальни, где кучи вещей скрывали отчасти поеденный термитами пол, и отчаянно запихивал вещи в мешок, что уже трещал по швам.

Он не понимал, как все пошло не так, но знал, что хуже уже некуда. Апостол погиб, его люди — тоже, а Виддершинс не только видела его лицо, но и слышала имя! Он вздрагивал, даже когда Жан Люк представлял его. Но это не имело значения. Она умрет, а он будет богатым.

Он все еще хорошо справлялся с работой, даже рука не мешала, и платы от Апостола ему хватит на годы. Он мог начать заново в другом городе без проблем, пожить немного, а потом искать новую работу. И хоть богатство манило его, этот вариант казался даже лучше. В другом городе вес его прошлого и подозрения стражи не будут давить на плечи. Ему просто надо…

Он застыл, мешок выпал из онемевших пальцев от ощущения холодного металла на черепе. Никто не мог пробраться к нему сюда! Половицы заскрипят, если просто уронить штаны! Но Робе видел краем глаза мужчину, прижимающего пистолет к его затылку.

— За что? — тихо спросил бывший страж.

— Потому что Виддершинс — не убийца, — сказал ему Ренард Ламберт. — И Женевьева не хотела бы, чтобы такой, как ты, сделал ее убийцей.

Генри Робе закрыл глаза, и раздался выстрел.

* * *

Ренард пару мгновений хмуро смотрел на труп Генри Робе, а потом убрал пистолет за пояс.