Внутри царило приятное тепло; коварное оцепенение овладевало вами приглашало вытянуться в одном из этих больших кресел из трескучей ивы, взять одну из тех книг, что украшали полки, занимающие половину стены, и задремать под скрип красной лакированной сосны, которой была отделана вся комната, включая низкий потолок с массивными балками. Жан расслабился, подчиняясь томной атмосфере этой обстановки.

Сверху раздался топот, звучное скатывание по лестнице, смех - три девушки в лыжных костюмах вихрем пронеслись мимо него так быстро, что он едва успел их рассмотреть. Под капюшонами черных курток глаза блестели одинаковым здоровым блеском. Кожа, отполированная солнечными лучами, так и вызывала желание впиться в нее зубами. Все три, в черных облегающих рейтузах и куртках, казались гибкими и сильными, как молодые дикие кошки. Дверь отворилась и моментально закрылась, девушки исчезли, а в глазах ослепленного Жана еще долго искрился залитый солнцем снег.

Встрепенувшись, Жан повернулся и подошел к лестнице. Ни звука, лишь где-то на плите булькала вода.

- Есть кто-нибудь?

Отражаясь от стен, его голос одиноко прозвенел в пустой комнате. Кто-нибудь так и не ответил. Не удивляясь, он повторил свой вопрос.

На этот раз призыв отозвался шумом медленных шагов. По лестнице спускался мужчина. Довольно высокий блондин, лет сорока, с загорелым лицом и на редкость пронзительным взглядом слишком светлых голубых глаз.

- Добрый день! - поздоровался Жан. - Для меня найдется комната?

- Почему бы и нет? - сказал мужчина.

- А сколько это будет стоить? - спросил Жан.

- Это не важно...

- У меня не очень много денег...

- У меня тоже... - сказал мужчина. - Иначе меня бы здесь не было. Шестьсот франков в день?

- Но ведь этого не достаточно... - возразил Жан.

- А достаточно хорошо вам здесь и не будет, - ответил мужчина. - Меня зовут Жильбер.

- А меня - Жан.

Они пожали друг другу руки.

- Поднимайтесь и выбирайте, - предложил Жильбер. - Все номера свободны, кроме пятого и шестого.

- Три девушки, которые спускались по лестнице? - спросил Жан.

- Точно.

Жан вышел за чемоданом. В некоторых местах чемодан оказался основательно распухшим, кожа была треснута и разодрана, как будто по нему кто-то хорошо вмазал подкованным ботинком. Пожав плечами, Жан поднял его и начал подниматься по трухлявым деревянным ступеням. На него пахнуло воском и лаком. Где-то зажурчала вода. Он чувствовал себя как дома. На второй этаж вела прямая деревянная лестница, которую он радостно покорил в четыре приема.

II

Он быстро узнал их имена: Лени, Лоране и Люс. Лени - самая светлая, высокая австриячка с худыми бедрами и вызывающей грудью. Прямой нос в продолжение лба, округлый овал лица, высокомерно очерченный рот и выдающиеся скулы: скорее русская, чем немка. Лоране - брюнетка с цепким взглядом подведенных глаз. Люс - красавица, манерная и вычурная до кончиков ногтей. Каждая из них была привлекательна в своем роде; все они - и это казалось странным - были словно вылеплены по одной и той же модели Дианы-охотницы: стройные, мускулистые, до такой степени похожие на подростков, что не сразу и замечались завораживающие округлости, острые кончики которых натягивали легкую ткань черных шелковых курток. С первой же секунды Жану была объявлена война. Он даже не знал почему, но три девушки сразу отказались его воспринимать и решили сделать его пребывание невыносимым. Они его изводили, вели себя откровенно дерзко и презрительно, отклоняя любые контакты и отказывая Жану в проявлении самых элементарных знаков уважения: соль, например, или хлеб за обеденным столом никогда не передавали. Поначалу чувствуя себя неловко, Жан попытался получить от Жильбера какие-либо разъяснения, но так ничего и не добился. Жильбер жил один на втором этаже, в своем кабинете, который он покидал лишь ради постоянных горных вылазок.