В разговор мрачно вмешался Барроуз:

– Да еще эта внезапно возникшая тема о Скотленд-Ярде и бедной Виктории Дейли! Я всегда считал себя здравомыслящим человеком, но тут у меня возникли сомнения, которые мне надо как-то разрешить. К тому же я всегда не любил этот сад!

– Ты тоже это почувствовал? – спросил Пейдж.

Марри с нескрываемым интересом наблюдал за ними.

– Стоп! – воскликнул он. – О саде! Почему вы его не любите, мистер Барроуз? У вас с ним связаны какие-то воспоминания?

– Не совсем воспоминания. – Барроуз задумался. Похоже, ему стало не по себе. – Просто, когда кто-то рассказывал истории про привидения, в этом саду они казались в два раза страшнее, чем в любом другом месте. Я вспоминаю одну, о… это не важно! Я всегда думал, что здесь легко встретить дьявола, а я еще хочу пожить. Однако все это не имеет отношения к делу! Надо работать! Болтать некогда!

Марри охватывало все большее возбуждение.

– Ах да! Полиция, – сказал он. – Да, здесь еще многое предстоит сделать в… э… практическом смысле. Вы, я думаю, позволите мне взяться за дело? Вы пойдете со мной, мистер Барроуз? Мистер Пейдж, не будете ли вы любезны остаться с… э… телом до нашего возвращения?

– Зачем? – спросил практичный Пейдж.

– Так обычно делается. Ах да! Будьте любезны, дайте мистеру Пейджу ваш фонарь, мой друг. А теперь пошли. В «Фарнли-Клоуз» не было телефона, когда я здесь жил; но сейчас, полагаю, есть? Хорошо, хорошо, хорошо. Нам также нужен доктор.

Он вырвался вперед, ведя за собой Барроуза, а Пейдж остался у пруда с останками Джона Фарнли.

По мере того как проходил шок, Пейдж озирался в темноте и размышлял о вопиющей бессмысленности и загадочности трагедии. И все же самоубийство обманщика было достаточно простым объяснением. Его беспокоило то, что он так ничего и не добился от Марри. Для Марри было бы достаточно просто сказать: «Да, это, несомненно, обманщик; я знал это с самого начала»; да и весь вид Марри, кажется, свидетельствует о том, что он думает именно так. Но он не сказал ничего. Может быть, дело просто в его любви к тайнам?

– Фарнли! – вслух произнес Пейдж. – Фарнли!

– Вы меня звали? – спросил голос почти у него под рукой.

Эффект этого голоса во мраке был таков, что Пейдж отскочил назад и чуть не споткнулся о тело. Фигуры и очертания были полностью скрыты ночной темнотой. За звуком шагов по песчаной тропинке последовал шорох спички. Пламя вспыхнуло над коробком, зажатым в обеих руках, и высветило над тисовыми кустами лицо истца – Патрика Гора или Джона Фарнли, – глядящее на берег пруда. Он несколько неуклюже прошел вперед.

Истец держал в руке тонкую сигару, наполовину выкуренную и погасшую. Он засунул ее в рот, осторожно поджег и поднял взгляд.

– Вы меня звали? – повторил он.

– Нет, – мрачно произнес Пейдж. – Но хорошо, что вы ответили. Вы знаете, что произошло?

– Да.

– Где вы были?

– Гулял.

Спичка догорела; Пейдж слышал его слабое дыхание. То, что этот человек потрясен, не вызывало сомнения. Он подошел ближе, – в углу его рта дымилась сигара.

– Бедный плут, – произнес истец, опустив глаза. – И что-то в нем все-таки вызывало уважение. Мне даже немного жаль, что я все это затеял. Я нисколько не сомневался, что он принял пуританскую веру своих предков и провел много лет раскаиваясь и управляя имением. В конце концов, он мог продолжить игру и стать лучшим помещиком, чем стану когда-нибудь я.