Она отпрянула.

— У меня нет никакого желания играть в ваши игры.

— Вы в этом уверены?

— У-уверена.

— Как джентльмен, я не могу заставить вас слушать меня, — кротко заговорил он. — Но я в отчаянии. А отчаянные люди иногда бывают неадекватны.

Лукас заметил, как у нее перехватило дыхание.

— Не могу себе представить, какое отношение я имею к вашим проблемам. — Она помешала кипящую жидкость. — Мы даже вращаемся в разных кругах.

— А теперь наши пути скрестились. — Он обошел груду медных бидонов. — Неужели вам нисколечко не любопытно, почему вдруг?

— Мне очень многое интересно, лорд Хэдли. А вот вы не вызываете у меня даже любопытства.

Лукас признавал, что в известной степени заслуживает пренебрежительного отношения, однако почувствовал себя уязвленным. Поэтому не мог позволить вдове оставить за собой последнее слово.

— Прежде чем выносить приговор, может, выслушаете меня?

— А зачем?

— Затем, что я тогда сразу освобожу вас от моего присутствия.

Вдова поколебалась, но потом вдруг развязала ленты на шляпке и бросила ее на стопку книг.

— Договорились. — Кьяра повернулась к нему лицом.

От удивления Лукас на момент лишился дара речи. Не такой он представлял себе вдову. Только вот насчет губ он оказался прав. Они действительно оказались тонкими, да и то лишь потому, что в данный момент она их поджала.

Он смотрел на вдову и не знал, что делать. Пульс зачастил, сердце громко стучало в груди. Перед ним была настоящая красавица.

Он таращился на нее немного дольше, чем позволяли приличия, но потом восстановил дыхание и заглянул ей в глаза.

От неудовольствия ее глаза цвета морской волны стали темно-серыми, как штормовое небо. Во взгляде чувствовалась напряженность. Недоверие. И страх.

Судя по всему, леди Шеффилд с подозрительностью относилась к мужчинам. С чего бы это?

Он не успел додумать эту мысль до конца, как она заторопила его:

— Я жду, сэр. И не собираюсь ждать целый день. Это, может, вам нечем заняться, а у меня полно дел.

Выражение досады подчеркивали высоко поднятые брови. Как и выбившиеся из-под шпилек волнистые пряди, они были золотистыми, с красноватой рыжиной. Резким движением Кьяра сбросила плащ.

Стараясь не пялиться на ее гибкое тело, Лукас переключился на свою папку. «Стряхни наваждение», — выругал он себя. Он уже достаточно насмотрелся на обнаженные — и гибкие — женские тела, чтобы пускать слюнки при виде вдовы, одетой, кстати говоря, как монашка.

— Прежде чем я вам все объясню, взгляните на это. — Лукас протянул ей папку.

Кьяра стала развязывать папку.

— Это шутка, лорд Хэдли? Какие-то пьяницы решили устроить пари в клубе «Уайтс»? Дайте-ка подумать, на каких условиях. О, знаю: пятьсот фунтов на то, что Хэдли не удастся пробраться в логово Черной вдовы. Я права? — Кьяра снова дернула веревку. — Возможно, вам нравится привлекать к себе внимание, как и то, что все считают вас образцом дурного поведения. Но я терпеть не могу быть объектом сплетен.

Лукас слегка прищурился. Облака за окном то набегали, заслоняя солнце, то уходили прочь. В меняющемся освещении Кьяра не могла с уверенностью оценить его реакцию. Он, разумеется, разозлился в ответ на ее слова, не почувствовав раскаяния.

Скорость, с которой последовал его ответ, удивила Кьяру.

— Вы сказали, что мои подвиги ни для кого не секрет.