И Лабиринт пошел вперед, он скармливал Сохраняющей машине музыку одного композитора за другим, и вскоре лес за его домом уже кишел ползающими и бегающими существами, по ночам оттуда непрестанно доносились крики и какой-то треск. Среди этих существ встречались и очень странные, чей вид не лез буквально ни в какие ворота. Брамсовское насекомое имело уйму тонких, торчащих во все стороны лапок и походило на громадную, тарелкообразную сороконожку. Приземистое и плоское, оно было сплошь покрыто густым коротким мехом. Брамсовское насекомое любило одиночество, оно пугливо сторонилось всех других существ, а особенно — вагнеровского зверя, который появился чуть раньше.

Этот крупный, сплошь усеянный яркими разноцветными пятнами зверь отличался крайне несдержанным характером, и если даже сам Лабиринт относился к нему с некоторой опаской, что уж там говорить о баховых букашках, шаровидных существах, целая стая которых, больших и маленьких, получилась из «Сорока восьми прелюдий и фуг». А еще была стравинская птица, словно сцепленная из самых неожиданных кусков и фрагментов, и многие, многие другие.

Выпущенные на свободу, они поселились в лесу и теперь прыгали там и ползали, катались и летали по собственному своему разумению. А Лабиринта все больше и больше охватывало тягостное ощущение неудачи. Каждое новое существо становилось для него новым источником недоумения, он снова и снова убеждался в непредсказуемости результатов трансформации. Этот процесс подчинялся никак не ему, но некоему властному, невидимому закону, и это очень его тревожило. Существа формировались некоей глубинной, безликой силой, силой, ни увидеть которую, ни понять Лабиринт не мог. И он не просто тревожился, он боялся. Лабиринт смолк. Я немного подождал, однако продолжения не последовало. Я повернулся и взглянул на старика; в его глазах стояла какая-то странная мольба.

— Это практически все, что я знаю, — сказал он. — Я давно уже туда не ходил, в этот лес. Я боюсь, попросту боюсь. Я знаю, что там что-то происходит, однако…

— А почему бы нам не сходить туда вместе?

— Так, значит, вы не против? — облегченно улыбнулся Лабиринт. — Я очень надеялся, что вы сделаете такое предложение. Эта история начинает меня угнетать. — Он откинул одеяло и встал, отряхивая с коленей соринки. — Ну так что же, идем, пока не стемнело.

Мы обогнули дом, вышли на узкую тропинку и углубились в лес. Нас окружали дикие, беспорядочные, совершенно неухоженные заросли, буйная, непролазная масса зелени. Доктор Лабиринт шел впереди, отодвигая преграждавшие нам путь ветки, нагибаясь и протискиваясь там, где это не удавалось.

— Да тут у вас настоящие джунгли, — заметил я.

Наш поход продолжался порядочное уже время. Было темно и сыро. Солнце почти уже зашло, и сквозь низко нависающие кроны деревьев сочился легкий вечерний туман.

— Сюда никто не ходит, — сказал доктор и тут же остановился, настороженно озираясь. — Может быть, нам лучше вернуться и прихватить мое ружье. Кто его знает, что тут может случиться.

— Вы как-то слишком уж уверены, что эти твари совсем отбились от рук. — Я догнал доктора и встал рядом с ним. — Может быть, все совсем не так плохо, как вам думается.

Лабиринт продолжал озираться. Он покопался ногой в чахлых кустиках, росших рядом с тропинкой.

— Они же здесь, вокруг нас, везде, они за нами наблюдают. Неужели вы не чувствуете?

— Да, пожалуй, — рассеянно отозвался я. — А это что такое?

Я поднял тяжелый полусгнивший сук и отодвинул его в сторону, обнаружив странный продолговатый бугор, вернее — нечто непонятное, полузакопанное в рыхлую землю.