Младина неотрывно смотрела в глаза Хортеслава и ясно видела где-то глубоко внутри тот золотистый блеск, что во всех ее видениях одевал Перуна, видела пламя, играющее в волосах, глубину грозового неба в его серых глазах. Он улыбнулся и ободряюще сжал ее руку, словно говоря: теперь – навсегда! И она улыбнулась, вспоминая лунную женщину. «Мне не дано поймать его веселый взор, в котором блестит огонь жизни и мощь его страсти, не дано прикоснуться к нему, обнять его, ощутить его любовь…» Она, Младина, смогла сделать все это, и сейчас вновь ощутила, как пронизывает каждую частичку ее существа торжествующая любовь Темной Невесты. Благодаря ей, Младине, та сумела пройти к молодому жениху такой же молодой невестой; обнять огонь, не сгорая, обнять живого, не вытянув жизнь своими объятиями. А взамен Марена наделила ее счастьем, которое Младина едва ли нашла бы, не укажи Черная Лебедь ей путь. И больше не позволит ничему разлучить их. Ведь Марена для того вдохнула часть своей души в земную девушку, чтобы не просто встретить молодого Перуна, а чтобы остаться с ним.

И неважно, что человеческий век – для богов что единый миг. Божество прокладывает свой путь через душу каждого, и каждый, кто сумеет услышать в душе эти легкие шаги, тем самым встанет на божественную тропу.

Глава 8

– Вставай, сынок!

Чья-то рука легко, как сухой лист, коснулась лба. Пребран вскочил и сел на лежанке. И перина была слишком мягкая, и настилальники из хорошего тонкого льна – года три так не спал! А хуже всего то, что в чужом непривычном месте ему не удавалось расслабиться. Он говорил себе, что это его родной дом, под этой кровлей он впервые свет увидел и вырос, бояться нечего! Он и не боялся, но и дома себя не чувствовал.

Еще в отрочестве он томился, когда приходилось проводить лето с людьми. Ему здесь было тесно. В лесу он ощущал себя огромным, как сам лес, а в Витимерове стены дома давили, как слишком узкое платье. Здесь он чувствовал себя маленьким – только чтобы между четырех стен поместиться. Здесь он был не настоящим, будто лишь притворялся Пребраном, сыном Бранемера и Милозоры; не жил, а лишь выжидал, когда пойдет первый снег и он сможет уйти со своей молодой дружиной в лес, где вновь станет огромным, как само всемирье.

Но этому должен был прийти конец. Его привезли сюда, чтобы здесь и оставить. Ему двадцать лет, он должен жениться и осесть дома, в человеческом мире. Иначе его ждет медвежья шкура. Только сам Пребран знал, что истинное действие заклятья будет не таким, каким думали его родные. До двадцати одного года он в полнолуние превращался в медведя, а весь остальной срок жил человеком. После двадцати одного года, останься он в лесу, стало бы наоборот: трое суток полнолуния он будет человеком, а остальное время – медведем. Только женитьба, прикрепляющая к миру людей, лишила бы его возможности надевать медвежью шкуру, а этого он не хотел.

Но невеста, которую выбрал для него когда-то Бранемер, пообещала отпустить его. Она сказала: «Когда твой отец даст свободу Унеладе, я дам свободу тебе». Теперь, когда он приехал, Бранемер должен отпустить плененную Ладу, а стало быть, и Пребран будет свободен от обручения. По крайней мере, род невесты от него отступится. Остается его собственная родня. Отца он повидал лишь мельком, но мысль о таком разговоре сильно смущала. Бранемер с детства запомнился ему как человек-скала, не отступающий от своей воли.