Она все еще спит и снова видит тот сон, в котором Бранемер на тридцать лет моложе! Или это не она… это настоящая, истинная Лада просыпается в подземелье и видит своего божественного жениха… Но почему же тогда она помнит свое земное имя? Почему ждала, что проснется на земле, под Ладиной горой на Десне? Унелада не знала, кто придет ее будить: этого не знал даже Огневед, через которого она получала вести из мира живых. Ей было известно, что ее нареченный жених, Хортеслав, ранен – это ее не удивило и даже не огорчило, ведь она сама уговорила бабушку-судьбу отдать победу Бранемеру. О приезде Пребрана она не успела узнать и ожидала, что будить Ладу явится сам князь. И перед ней действительно был он, но только молодой. Такой, какого видела когда-то ее мать, но какого ей, как она думала, увидеть не суждено.

Она села, опираясь о лежанку и в изумлении глядя на него. Ей полагалось пробормотать: «Как же долго я спала!», но вместо этого она невольно воскликнула:

– Кто ты?

– Я…

Пребран даже растерялся. Захваченный чувством, он упустил все мысли, не помнил толком, кто он такой. Зато помнил, зачем пришел.

– Вот! – Он протянул ей кольцо. – Огнесвет…

Унелада глядела то на него, то на кольцо. Он сам не сообразил, что невольно ответил на ее вопрос, а между тем она поняла так, что он назвал ей свое имя.

– Это тебе, – добавил он, взял ее руку и надел кольцо на палец.

И сжал ее кисть, не зная, что еще сказать, но уверенный, что хочет остаться рядом с пробудившейся весной на всю жизнь.

– Откуда же ты взялся? – Унелада жадно рассматривала его и видела все больше сходства с отцом: и внешнего, и внутреннего, сколько его могла видеть разве что Милозора.

Унелада знала, что у Бранемера есть взрослый сын, но свыклась с мыслью, что он никогда не вернется – возможно, потому, что именно этого ей и хотелось. И теперь, когда он появился и сидел перед ней, у нее было чувство, что он с неба упал или был слеплен из снега и ожил, как в сказании. Чудом возникший уже взрослый сын «старика и старухи», которые так долго считались бездетными.

И в то же время она не могла отделаться от мысли, что перед ней – сам Бранемер, но молодой – тот самый, которого она так желала увидеть еще осенью и жалела, что не родилась на тридцать лет раньше! Само собой свершилось то чудо, которого не могла совершить самая мудрая волхва. В то время как Унелада вздыхала, думая, что это чудо не под силу никому на свете, Лада лукаво улыбалась издалека, зная, что она уже сделала то, что смертные считали невозможным. Но Унеладе сейчас казалось, что ради нее, ради ее несбыточного желания богиня оживила ее мечту. Она упивалась восторгом от мысли о безграничном могуществе богини весны и ощущала себя к нему причастной. Только сейчас, в эти самые, последние мгновения ее пребывания в подземелье она завершила свое посвящение – не через боль, страх и смерть, как иные, а через чистый восторг сбывшейся мечты, который дал ей в полной мере ощутить мощь ее небесной покровительницы.

Унелада протянула руку и коснулась его щеки – нет, это был не морок. Пребран взял ее руку в свою. Он смотрел на нее с тем же восхищением, что и тот, осенний Бранемер, но без прежней рассеянности и сожаления о несбыточном: он был весь сосредоточен на ней, уже предан ей всей душой, и в его восторженном взгляде горела радость открытия, обретения новой цели в жизни.