|
По мне, так это полнейшая чушь, но некоторые церковники всюду суют свой нос, чтобы только власть показать. У отца был капеллан, чопорный такой, точно невинная девица, хотя в невинности его я как раз сомневаюсь! Вечно лез в чужие дела, ссылаясь при этом на церковный канон. Вот он и уперся на своем, дескать, нареченная невеста — все одно что законная жена. Слава Богу, наш приходской священник, добрая душа, придерживался другого мнения, и отец в конце концов согласился с ним и настоял на том, что Джулиана свободна от обета. Обо всем этом я только потом узнал, по рассказам, и я рад, что в этом не участвовал, — была охота совать голову в осиное гнездо…
Николас закрыл лицо руками. Разочарование и уныние холодом сковали его сердце. Но потом вдруг вспыхнула робкая надежда, что еще не все потеряно. Подняв глаза на собеседника, он спросил: — Так чем же все кончилось? Если она все-таки не вышла замуж, то почему не осталась здесь, чтобы распорядиться обретенной свободой? — А она ею и распорядилась! Джулиана избрала свой собственный путь. По словам отца, она так и сказала: «Раз я вольна поступать как угодно, я сделаю то, что нахожу нужным». И она решила последовать примеру Мареско и стать невестой Христовой. Теперь моя сестра — монахиня Бенедиктинского ордена. — Да как же ей позволили?! — вскричал Николас, терзаемый болью и негодованием. — У девушки расстроилась свадьба, она была растеряна, и никто не помешал ей сделать такую глупость — отречься от мира и загубить свою юность! — Да уж вот так и позволили… А глупость это была или нет — не мне судить. Может быть, монашество ее истинное призвание, с чего, собственно, ей должны были мешать? С тех пор как она ушла в монастырь, я не получил от нее ни весточки, она ни на что не жаловалась и ни о чем не просила. Надо полагать, она не раскаивается в своем выборе. Так что, друг мой, вам придется присмотреть себе другую невесту! Некоторое время Николас молчал, пытаясь совладать с горечью, а потом осторожно попросил: — Расскажите мне, как это было? Когда она покинула свой дом? — Да, пожалуй, почти сразу же после вашего визита. Ну, может, месяц ушел на сборы. Но она за это время не передумала. И уж поверьте, все было сделано как следует. Отец послал с ней вооруженный эскорт под началом старого преданного слуги, нашего ловчего, который любил и баловал ее с детства. И уехала она не с пустыми руками — с ней было немало денег, чтобы внести в обитель достойный вклад, да еще всякая церковная утварь — серебряные подсвечники, распятие и тому подобное. Отца, конечно, опечалил ее отъезд, он сам мне потом об этом говорил, но она этого хотела, а ее желания всегда были для него законом. В голосе Реджинальда послышался холодок — верно, давала о себе знать давняя ревность. Скорее всего позднее дитя полностью завладело отцовским сердцем, хотя сын и стал единственным наследником, после того как сердце старого лорда перестало биться. — После ее отъезда он и прожил-то месяц, не больше, — продолжал Реджинальд, — правда, успел дождаться возвращения посланных с ней людей и удостовериться, что она благополучно устроилась там, куда так стремилась. Отец был уже стар и слаб — мы все это знали, но думали, что он протянет подольше. — Наверное, лорд Хэмфри скучал по дочери, — с трудом проговорил Николас, — Она ведь была как солнышко… А вы разве не посылали за ней, когда он скончался? — А с какой стати? Помочь ему она уж ничем не могла. Нет, я оставил ее в покое — раз она счастлива в своей обители, так зачем тревожить ее попусту? Николас сцепил под столом руки, крепко стиснул их и задал последний вопрос: — А в какой монастырь она удалилась? — Собственный голос прозвучал в его ушах глухо и отдаленно. |
