Андрей Платонов. Сокровенный человек
Этой повестью я обязан своему бывшему товарищу Ф. Е. Пухову
и тов. Тольскому, комиссару Новороссийского десанта в тыл
Врангеля. (Прим. автора.)
1
Фома Пухов не одарен чувствительностью: он на гробе жены
вареную колбасу резал, проголодавшись вследствие отсутствия
хозяйки.
-- Естество свое берет!-- заключил Пухов по этому вопросу.
После погребения жены Пухов лег спать, потому что сильно
исхлопотался и намаялся. Проснувшись, он захотел квасу, но квас
весь вышел за время болезни жены -- и нет теперь заботчика о
продовольствии. Тогда Пухов закурил -- для ликвидации жажды. Не
успел он докурить, а уж к нему кто-то громко постучал
беспрекословной рукой.
-- Кто?-- крикнул Пухов, разваливая тело для последнего
потягивания.-- Погоревать не дадут, сволочи!
Однако дверь отворил: может, с делом человек пришел.
Вошел сторож из конторы начальника дистанции.
-- Фома Егорыч,-- путевка! Распишитесь в графе! Опять метет
-- поезда станут.
Расписавшись, Фома Егорыч поглядел в окно: действительно,
начиналась метель, и ветер уже посвистывал над печной вьюшкой.
Сторож ушел, а Фома Егорыч загоревал, подслушивая свирепеющую
вьюгу,-- и от скуки, и от бесприютности без жены.
-- Все совершается по законам природы,-- удостоверил он
самому себе и немного успокоился.
Но вьюга жутко развертывалась над самой головой Пухова, в
вечной трубе, и оттого хотелось бы иметь рядом с собой
что-нибудь такое -- не говоря про жену, но хотя бы живность
какую.
По путевке на вокзале надлежало быть в шестнадцать часов, а
сейчас часов двенадцать еще можно поспать, что и было сделано
Фомой Егорычем, не обращая внимания на пение вьюги над вьюшкой.
Разомлев и распарившись, Пухов насилу проснулся. Нечаянно
он крикнул, по старому сознанию:
-- Глаша!-- жену позвал; но деревянный домик претерпевал
удары снежного воздуха и весь пищал. Две комнаты стояли совсем
порожними, и никто не внял словам Фомы Егорыча. А бывало,
сейчас же отзовется участливая жена:
-- Тебе чего, Фомушка?
-- А ничего,-- ответит, бывало, Фома Егорыч,-- это я так
позвал: цела ли ты!
А теперь никакого ответа и участия: вот они, законы
природы!
-- Дать бы моей старухе капитальный ремонт -- жива бы была,
но средств нету и харчи плохие!-- сказал себе Пухов, шнуруя
австрийские башмаки.
-- Хоть бы автомат выдумали какой-нибудь: до чего мне
трудящимся быть надоело!-- рассуждал Фона Егорович, упаковывая
в мешок пищу: хлеб и пшено.
На дворе его встретил удар снега в лицо и шум бури.
-- Гада бестолковая!-- вслух и навстречу движущемуся
пространству сказал Пухов, именуя всю природу.
|
