Борис Бабкин. Сокровища мертвых
– Слава Господу! – раздался многоголосый крик. Куривший у входа в пещеру лысый мужчина звучно хлопнул ладонью по лбу и плюнул. – Комаров тут полно, но все равно идут сюда, верят в эту хренотень. А кто он есть-то, этот спасенный Богом? – Хрен его знает, – равнодушно отозвался плотный бородач с карабином на плече. – Мы пытались выяснить. В районе Живого озерка пропали трое. По крайней мере о них были заявления. Но один точно не этот спасенный, ростом мал. Двое других вроде подходят. Пытаемся установить, есть ли у них какие-нибудь отметины. Ну например, зубы золотые или шрам от аппендицита. – А эти, похоже, верят в его святость, – хохотнул лысый, – и касаются осторожненько. А менты, значит, не в курсе? – уточнил он. – Разумеется, нет. На этом посланец Божий имеет неплохие бабки. Хитер, чертяка. Каждый сколь может, столь и дает, выходит кругленькая сумма. – А ты, Антип, веришь в эти гробы золотые? – Так сей говор еще от предков нашенских идет. Искали тут многие. И при советской власти искатели бывали. Да и власть тогда вроде пыталась найти эту самую сокровищницу. А по мне, ежели правду баить, один хрен. Я тут душой оттаял. Мои родичи все старой веры придерживались. Дядя баял, что еще при царе наш род в Сибирь загнали. А при Советах сюда ушли. Вроде и запрета особого не было, но староверов сажали. И убивали бывало. А я здесь человеком себя чувствую. А ты, Прошка, кажись, тут только из-за наживы. Так хорошего тебе ждать нечего. Бог не любит таких. Считай, весь мир сейчас на деньги молится. Из-за денег… – Тсс! – остановил его Прохор. – Хохол идет. – Это не Хохол, – усмехнулся Антип. – Мир вам, – поклонился Прохор подходящему невысокому бородачу, – и здоровья. – Вам того же! – Невысокий перекрестил их двумя пальцами.
Мимо лежащего на основании широкого каменного креста длиннобородого мужчины тесной цепочкой двигались люди. Каждый с поклоном касался ладонью груди лежащего, а другой рукой опускал в бочонок деньги. Перед крестом на округлом камне стоял седобородый мужчина в белом балахоне с крестом в левой руке. Правой он крестился сам и крестом благословлял собравшихся.
– Да снова одного нет. За неделю уже трое пропали. Грибники, мать их! – не сдержался он и тут же перекрестился. – Прости, Господи, речь мою. – А трупы находите? – спросил Прохор. – В том-то и дело, что нет. Не знаем, что и думать. Святоша рвет и мечет. В то, что сбегли, никто не верит. А где они, хрен их знает. – А кто на сей раз? Бабы али мужики? – Да старик. Аховый. А до этого две бабы. И куда деваются?
– Три тысячи двести пятьдесят пять, – ответила крепкая женщина в черном платке. – Меньше, чем в прошлый раз, а народа больше было. Видать, скупеет люд. – Каждый дает кто сколько может, – сухо проговорила она. – Зря вы, посланец Божий, народ корите. Кто этот уродливый, никто не знает. Бог ему судья, как и нам всем. – Она перекрестилась. – А я, Фекла, служу Господу нашему единому, – укоризненно произнес посланец. – За веру, еще при царе поруганную, сколь страдания принял, а не отступил. А ты меня укоряешь. Народ я в веру вернул. – Бог веру в людей вселяет. А за лишения земные ожидает верующего рай. – Верно говоришь, Фекла. Я за веру готов смерть лютую принять, но не отступлюсь. |
