Стефенсоны держали трактир в Порт-Саиде и занимались скупкой краденого. Полиция заставила их искать другое место деятельности. Ряд неудач привел их на службу фактории, торговавшей с неграми. Их мечтой было, подкопив капиталец, вернуться на родину. Отцу стукнуло сорок лет; несловоохотливый, угрюмо погруженный в расчеты, он вечно ссорился с сыном, заработок которого поглощала азартная игра. Сын надеялся на решительный поворот фортуны и раз был жестоко избит в Богамойо за попытку указать капризной богине счастья правильный путь путем присоединения к своей игре пятого туза. Иногда оба напивались, мрачно ругая друг друга.

Если Ван Буш являлся страстным охотником по натуре и с детства проводил жизнь в лесах, слагая иногда недурные песни, то трудно было понять, почему Клебен оставил семью ради профессии, не имевшей ничего общего с прежним его делом.

Клебен восемнадцати лет поступил писцом в контору нотариуса. До тридцати лет жизнь его протекала тихо и скромно. Затем он таинственно исчез. Контора нотариуса так же таинственно закрылась, причем хозяин ее очутился в тюрьме по делу о подлоге крупного завещания. Клебен не написал и не дал знать семье о своей участи, сам же он появился на Занзибарском рынке, торгуя пряностями. К этому времени от чистенького, аккуратного писца осталось лишь имя, а носитель его превратился в «темную личность». Потерпев какие-то неудачи, Клебен нанялся слугой к бельгийскому охотнику Буароберу, а от него перешел в компанию Ван Ланда. Этот странный, нервный человек с тонким голосом, внимательным, сладким взглядом и густой бородой сделался прекрасным охотником, не внося, однако, в свое занятие ни малейшего увлечения. Отстраняя малейшие удовольствия и развлечения, Клебен скаредно копил деньги.

Ван Ланд являлся типом искателя приключений по характеру и призванию. Прожив долго, он многое позабыл в прошлом, но ни в забытом, ни в памяти его не было двусмысленных положений. Он честно служил страстям, но они не могли сломить его стальной организм, вечно обновляемый пламенем нестареющего сердца и непоколебимой души. Это был игрок, пьяница, бродяга, страстный и неутомимый охотник, считающий далекие путешествия привычным делом, естественным, как сон или пища; без слов, без длинных монологов, до которых так падки духовные франты, любил он природу и по-своему понимал ее не хуже присяжных поэтов. Во всякое дело он вкладывал столько увлечения, что заражал энергией самых холодных людей. Понимая человеческую природу, Ван Ланд считался лишь с теми сторонами ее, от каких не отвернулся бы сам; остальное же обходил молчанием и презрением. Он попал в Африку молодым человеком и в ее ядовито-роскошных дебрях нашел новое отечество.

Таковы были люди, с которыми столкнулся Гент.

Он вошел в палатку с сияющими глазами. Ван Ланд первый обратил на это внимание, спросив, не убил ли Гент, по секрету, пару слонов. Гент не торопился приступать к делу; внимательно переводя взгляд с одного лица на другое, он старался взвесить положение и невольно задавал себе вопрос, не создаст ли оно ему препятствий и огорчений. Он не знал прошлого своих случайных товарищей и не хотел знать, но тесная жизнь с ними открыла, конечно, всю разницу душевного склада меж ним и остальными охотниками. Он не любил их, за исключением Ван Ланда, к пылкой непосредственности, детской испорченности и седоволосой юности которого чувствовал молчаливую симпатию.