Трое сидевших вокруг костра геологов в ужасе вскочили, и эти их движения стали последними — в них шквалом полетели стрелы. Воины хладнокровно расстреливали своих жертв, спо­койно натягивали луки, размеренно выпускали разом по две- три стрелы. Они действовали без суеты, методично и быстро. У полупьяных геологов не было ни единого шанса на спасение, лучники били их в упор, особенно не целясь. Все произошло в считанные секунды — ночную тишину разорвал свист стрел, да эхо разнесло по равнине негромкие сдавленные крики. Безжиз­ненные тела геологов лежали на земле, пронзенные стрелами, торчавшими словно надгробия.

Насмерть перепуганный Влад глядел, как убивают его то­варищей. Когда в Дмитрия полетела первая стрела, он едва не вскрикнул от неожиданности. Сердце стучало так, словно со­биралось вырваться из груди. В кровь брызнул адреналин, страх заставил подняться и побежать куда глаза глядят. Он переполз на противоположную сторону оврага и бросился наутек. Так быстро Влад никогда не бегал. Он уже не чувствовал ни опья­нения, ни боли в колене, думая только о том, как бы спастись. Несколько раз он падал, резал ноги и руки об острые камни, но, не замечая ран, торопливо поднимался и снова бежал, не сбавляя скорости. Он постоянно вслушивался втишину, пыта­ясь за бешеным стуком сердца уловить цокот копыт. Но пого­ни не было.

Спотыкаясь и дрожа, он мчался в течение двух часов, ни на секунду не останавливаясь, пока наконец не достиг мчащихся шумных вод Селенги. Двигаясь вдоль берега реки, Влад набрел на два валуна, между которыми решил укрыться от возможного преследования. Он втиснулся в расщелину между камнями и быстро заснул в надежде стряхнуть с себя живой кошмар, кото­рому стал свидетелем.

Отсутствие удобств и бесконечная тряска заставили Терезу вспомнить вестерны, а именно — кадры пересечения почтовы­ми дилижансами Баттерфилда диких прерий юго-западной ча­сти Америки в 1860-х годах. Двухтонный автофургон сотрясал­ся от каждой кочки и рытвины, и вибрация его передавалась Терезе с такой силой, что, казалось, все ее кости бренчат. Путы на руках, жесткая деревянная скамья и два охранника, сидя­щих напротив, ощущение комфорта не усиливали. Только при­сутствие закованных в наручники Роя и Уоффорда вносило хоть какое-то успокоение в ее расстроенную душу.

Раздраженная, усталая и голодная, Тереза пыталась проана­лизировать и увидеть смысл в событиях на Байкале. Татьяна, разбудив ее среди ночи и приставив к груди пистолет, практи­чески ничего не говорила. Терезу и других ученых вывели из кают, усадили в шлюпку и вскоре доставили на черный сухогруз, потом вытолкали на берег и заперли в автофургоне. Какое-то время они просидели в нем, пережидая выстрелы и су­матоху на корабле, а затем грузовик тронулся, и они куда-то поехали.

Она задавалась мрачным вопросом относительно судьбы русского доктора Саргова, которого охранники грубо схватили за руки и потащили в другую часть сухогруза. Ничего хорошего такое обращение не предвещало, и Тереза, естественно, опаса­лась за жизнь веселого общительного ученого. Волновалась Тереза и за судно. Когда они покидали «Верещагин», она заме­тила, что судно сидит глубоко в воде. Она не видела Ала, Дир­ка, других членов команды и подозревала, что и они тоже нахо­дятся в опасности.