Отец снова замолчал.

— Ну и где же находилась та голубая вещь? — поинтересовался я.

— Мы продолжали спускаться по туннелю, местами такому узкому, что приходилось ползти по-змеиному. И вдруг все вокруг стало казаться необычным. Это было… как объемный мираж в самом конце прохода. В самом конце туннеля я в полной темноте увидел ауру, изливавшую голубой свет на пол уже другой пещеры. Я окликнул своих товарищей шепотом, чтобы не произошло обвала; они не услышали меня. Тогда я один двинулся к этому свету, он призывал меня сделать это какой-то сверхъестественной силой, силой непонятной, излучающей голубое сияние, полупрозрачный свет, как бы просачивавшийся сквозь камень; это был явно голубой свет, цвет его был чистый, голубее моря, цвет бирюзы, отдающей сиреневым, цвет индиго, цвет черного коралла в первозданной голубизне… свет лился не сверху… но от центра земли! Когда подошли остальные, все уже было кончено, разумеется, мне никто не поверил. Все подумали, что я стал жертвой галлюцинации. Намного позже я понял, что произошло. Один физик объяснил мне, что речь шла о естественном феномене: когда солнце, находясь в апогее, освещает камень, лежащий на поверхности, то лучи света через мельчайшие отверстия в камне проникают в глубь пещеры, и интенсивность их настолько сильна, что в самой пещере возникает подобная аура.

Но ничто не сотрет впечатления этого мерцающего, переливающегося освещения пещеры. Долгие ночи пьянил меня голубой свет. Это было что-то… неземное. Возможно, часть сокровища, и может быть, единственная, оставшаяся здесь.

— Вы думаете, что сокровища здесь больше нет? — вдруг заинтересовалась Джейн.

— Что я думаю, — ответил отец, — не имеет значения. Когда искатели осознали, насколько невероятен этот текст, они разуверились в существовании сокровища. Библейская школа в Иерусалиме, сугубо католическая, изучавшая тексты Кумрана около двадцати лет, и желавшая сохранить эксклюзивность доступа к свиткам Мертвого моря, установила, что текст подделан, и сокровища на самом деле не существует.

— Почему? — удивилась Джейн.

— Да все потому же, Джейн. Никто не хочет восстановления Храма.

— А вот профессор Эриксон верил, что все эти запасы золота и серебра происходят из Иерусалима и принадлежат Храму. Потому он и организовал эту бригаду.

— И что же вы нашли?

Джейн подошла поближе.

— Пока почти ничего, — пробормотала она. — Горшки, запасы фимиама, который явно принадлежал Храму… Да, был еще глиняный горшок, очень большой, наполненный пеплом животных…

Отец призадумался. Наши глаза встретились. Одна и та же мысль мелькнула у нас.

— Пепел Красной коровы.

Произнесли мы это почти одновременно. Джейн вопросительно посмотрела на нас.

— Корова очень редкой породы, — пояснил я. — Ее пепел используется для ритуального очищения народа. Эта корова без каких-либо изъянов никогда не ходила в ярме. Ее кровью семь раз кропят алтарь. Затем ее сжигают, а Великий жрец подбрасывает в костер кедровые дрова, иссоп, темно-красную краску. Пепел, оставшийся от коровы, собирают и ссыпают в очищенную посуду. Пепел придает воде чистоту, необходимую для очищения грешников. Подобные коровы чрезвычайно редки; иногда проходят годы, прежде чем найдут такую.