– А на самом деле? – спросила я, чувствуя какой то подвох.

– А на самом деле ни один человек не справится с такой мощью. Даже фейри таких нет, именно потому и нельзя держать при себе больше одного эриллиума. Только боги, создавшие их, способны управлять одновременно несколькими. Но даже не в этом дело. Если собрать все четыре в одной точке и произвести очень нехитрые манипуляции, то границы миров падут. Понимаешь, что это значит? Те фоморы, которые напугали тебя на Темных тропах, покажутся детскими страшилками по сравнению с теми демонами, что рванут сюда из Сумеречного края. Но похоже, что Эдуин Венценосный этого не понимает. Правнук Брайдена одержим идеей о мировом господстве.

Он не лгал, это было видно сразу, но вместе с тем кое что и не договаривал. Я нахмурилась. Части головоломки понемногу складывались воедино, и я поняла, что скрывал Райзен все это время. Подняв на него проницательный взгляд, я буквально по буквам произнесла:

– А сейчас в человеческих землях еще два артефакта, созданных самими богами. Один из них, неизвестно какой, у сбежавших торговцев, а второй это тот, что позволяет беспрепятственно проникать сквозь границы миров. Эриллиум Балора. И сейчас он у вас, ведь так? Это его так настойчиво требовала Неар, там, на Темных тропах?

– Молодец! В сообразительности тебе не откажешь, – лицо дуэргара передернулось в саркастичной гримасе. – Но эта штучка, как ты ее назвала, питается жизненной энергией своего носителя.

– Так вот почему вы вчера не могли сотворить даже простенькую иллюзию, – с запоздалым пониманием прошептала я.

– А ты как думала, – он хмыкнул. – Никакая Сила, а тем более такая, не дается даром, так что тем торговцам не слишком повезло, а нам с тобой еще меньше.

– Что вы хотите этим сказать?

– Ни один человек, если только он не маг, не продержится больше трех суток в компании с эриллиумом, тот просто высушит его, высосет всю жизненную энергию. Так что скоро где то на дорогах Гленнимора окажется пара безымянных трупов, а божественный артефакт будет искать нового хозяина, потому что не может быть один, ему обязательно нужен носитель. Нам придется разыскать этих двоих и попросить отдать вещичку.

– Подождите, – я махнула рукой, совершенно забыв, с кем говорю, – вы сказали, что никто не может носить больше одного, даже фейри, значит, вы не возьмете себе второй? – он кивнул. – Тогда, что вы с ним сделаете?

– Пусть это тебя не тревожит. У меня есть кое какие мысли на этот счет, но тебе еще рано об этом знать.

– А второй артефакт с вами? – опять молчаливый кивок. – И сейчас питается вами?

– Нет, только в момент активации, особенно при переходе между мирами. А вообще он дает возможность проникать сквозь любые запоры и стены, или ты думала, что у всех дуэргаров от рождения способность такая? – он язвительно усмехнулся, ничуть не заботясь о том, что какая то магическая пиявка под названием эриллиум тянет его жизненные силы.

– Вы первый дуэргар, которого я увидела, – сухо отрезала я.

– И надеюсь, последний, – он перестал улыбаться и так странно посмотрел на меня, что я невольно передернула плечами.

Я не отвела взгляда, и наши глаза встретились. Сейчас, когда предрассветный сумрак уже менялся на ясный день, глаза дуэргара снова стали похожи на два бездушных осколка оникса: в них не отражалось ничего, кроме непроницаемой тьмы. Но вот он прищурился, и эта тьма заиграла серебристыми искорками, похожими на крошечные звезды, а в самой глубине зрачков вспыхнули уже знакомые желто зеленые огоньки.