— Жевать?! Кто может жевать эту гадость! Смотри сюда! Это мясо?

Толстяк наколол на нож кусочек, поднял его вверх и сунул в нос малышу. Покрытое толстым слоем золы мясо было совершенно черным.

— Естественно, мясо. Что же еще! — невозмутимо ответил Френк.

— Черное, как китайская тушь!

— Ты только укуси — сразу познаешь чудо!

— Охотно верю. А зола!

— Ее можно счистить.

— Покажи мне!

— С королевской легкостью!

Саксонец снял кусок с ножа и так долго тер взад-вперед о кожаную стену палатки, что зола прилипла к ней.

— Вот так, — продолжил он. — Но у тебя нет ни необходимой сноровки, ни присутствия духа. А теперь посмотри, как нежен вкус, когда я откушу краешек и положу на язык. Это…

Внезапно он замолк. Френк откусил кусочек, но тут же разжал зубы, распахнув рот, и по очереди переглянулся со всеми своими спутниками.

— Ну, — Джемми был неумолим. — Кусай дальше!

— Кусать? Как? Шут его знает! Оно хрустит, и трещит как… как… как, ну, как жареная метла. Это выше человеческих сил!

— Следовало ожидать. Мне кажется, старая сковорода мягче твоего мяса. Можешь наслаждаться творением своего разума!

— Ого! Не стоит так горячиться, вы же голодны. Что, если его немного отбить?

— Попробуй! — засмеялся Олд Шеттерхэнд. — Но я хочу взглянуть, действительно ли оно испорчено.

— Ну, может, есть еще кусок, не обладающий сильной крепостью характера. Дайте, я поищу и ототру золу!

К счастью, нашлось несколько кусочков, которые с грехом пополам можно было назвать съедобными; их разделили на четверых. Френк казался обескураженным, он вернулся в темный угол и сделал вид, что спит. Но он слышал все, что говорилось, а также видел, что происходило снаружи, в лагере.

Нокс и Хилтон должны были завтра умереть у столба пыток, остальных белых, возможно, ждала та же участь. Для краснокожих это было праздником, к которому они заблаговременно готовились. Сразу после ужина они спокойно легли, затушив костры, оставив только два: один у палатки с Олд Шеттерхэндом и его спутниками, а другой там, где лежали Нокс и Хилтон с теми, кто их охранял. Вокруг вигвама было образовано три круга воинов, а, кроме того, перед деревней стояли многочисленные посты. Побег если и был возможен, то крайне тяжел и опасен.

Олд Шеттерхэнд опустил рогожу на входе, чтобы не находиться под любопытными взглядами часовых. Теперь белые лежали в темноте и тщетно пытались уснуть.

— Что с нами будет завтра? — нарушил молчание Дэви. — Возможно, красные отправят нас в Страну Вечной Охоты.

— Одного, двух или трех из нас — это уж точно, — заключил Джемми.

— Почему? — спросил Олд Шеттерхэнд.

— Я думаю, они не рискнут проделать то же самое с вами.

— Хм! Вот как вы обо мне думаете! Мы все вместе, и судьбы наши одинаковы. Если кого-то обрекут на смерть, мы будем бороться до последнего.

— Но вы же поклялись не защищаться.

— Конечно, и это обещание я сдержу слово в слово. Но я не обещал не убегать. По меньшей мере мы попытаемся это сделать, а кто станет на нашем пути, пусть пеняет на себя. Впрочем, мои заботы — совершенно иного рода, ибо я полагаю, что краснокожие не обрекут нас прямо на смерть.

— Может, они освободят нас?

— Тоже нет. Их ненависть к белым так велика, что они ни мне, ни тебе, ни одному бледнолицему не подарят свободу. Но наши имена пользуются у них авторитетом, а, кроме того, они боятся моего штуцера, даже не осмеливаются дотронуться до него.