Евгения Кретова. Соль. Альтераты
Первая серия
В душной темноте трюма пахло прогорклым маслом и сыромятной кожей. Круглобокие тюки были закреплены в углу у стены. Они покачивались вместе с кораблём. Рядом через проход стояли мешки с солью. Предштормовые волны бились о борт, нашёптывая проклятия. Металлический стук отпирающегося засова, узкая полоска жёлтого света, шорох крадущихся к лестнице шагов. Угловатая тень в нерешительности замерла на верхней ступени, будто прислушиваясь. И в следующее мгновение стекла вниз, послушно следуя за слабым огоньком свечи. Тусклый свет метнулся к низкому потолку, выхватив из темноты высокую женскую фигуру, одетую по-мужски в льняную рубаху до колен и узкие кожаные штаны, заправленные в сапоги. Свободные концы сплетённого похожего на змею пояска повторяли очертания округлых бёдер. Светлые, цвета липового мёда, волосы были увиты в тугую косу. На лице незнакомки играла странная улыбка: затейливая смесь любопытства, торжества и злорадства. Рука с узким запястьем, защищённом тиснёным зарукавьем с серебряным изображениям лубочного солнца, потянулась к замызганному пологу. Отодвинув край, женщина усмехнулась: там, в чёрной мгле, в тесной клетке из занозливых досок, скрючившись, сидел её враг, закованный так, что едва мог двигаться. Женщина втянула носом спёртый воздух, медленно шагнула к клетке. — Разбудила? — она внимательно и с нескрываемым удовольствием рассматривала иссиня-чёрные кровоподтёки на тонких запястьях. Враг шевельнулся, подобрал под себя ноги, спрятал руки под грубую накидку. — А и то верно, выспишься ещё, — и добавила мечтательно: — Скоро Константинополь… Человек в клетке никак не отреагировал. Её это позабавило. — Кариотис, небось, заждался… Ещё бы: такой товар! Как думаешь, тебя сразу продадут или ещё подержат в подвалах с крысами? — она сделала один осторожный шаг, приблизив мутный кружок света к клетке. Но подойти ближе не рискнула, так и осталась стоять, держа в одной руке край просаленного полога, а в другой — подсвечник с огарком тусклой свечи. В полутьме мелькнула серебристая прядь волос, белая кожа. — Нет, тебе не такая благодать уготована, — мстительно прошипела женщина и наклонилась к своему врагу так, чтобы ни единое слово не ускользнуло, чтобы каждое впечаталось в сознание пленника. — Знаешь, Кариотис ведь — не торговец рабами, его товар — тончайшая кожа. Вначале её вымачивают в солёной воде, ещё на хозяйке, а потом аккуратно вырезают нужные куски и снимают. И чем белее кожа, тем больше Кариотис за неё получит… На твоей он обогатится, — светловолосая зло прошипела: — Ты можешь гордиться, ведьма, на ней напишут оды императору Константину. А смерть твоя развлечет Михаила Пафлагона с Зоей Порфирородной. В проходе мелькнул красно-оранжевый отблеск и бесшумно упал между мешками. — Воды. Дай воды, — прошелестел голос из-под покрывала. Женщина зло расхохоталась. — Это вряд ли! Я распорядилась, чтобы ни единая капля не коснулась тебя. И воды ты не увидишь до самой своей смерти, скорой и мучительной. А я буду её свидетелем. Она круто развернулась и выскользнула из закутка, оставив врага умирать от жажды. Ей в спину с укором смотрели тёмно-синие глаза. Щёлкнул засов, стихли шаги. Корабль продолжал свой путь, приближаясь с каждой минутой к конечной точке своего путешествия — порту Константинополя. — Воды… Дайте воды, — беспомощный хрип тонул в затхлой темноте. Неожиданно за завесой, около тюков с кожей, послышалось движение. Щёлкнуло огниво, яркий огонёк осветил безусое мальчишеское лицо, перебежал на огарок свечи и замер в нерешительности. |
