— Скатертью дорожка… — простучал зубами Иван ему в ответ, весь трясясь от холода.

Дождь прекратился к вечеру, сменившись густым туманом. Вода почему-то никуда уходить не собиралась и даже потихоньку прибывала.

Ивана била дикая дрожь, он стал побаиваться, что к утру просто сдохнет от переохлаждения. Но лезть на берег он все равно побаивался: резонно предполагая, что фрицы устроили ему там ловушку.

— Ну и что делать? — выбивая чечетку зубами, спросил сам у себя Иван. — В какую сторону не иди — везде полная жопа. Останешься — тоже она самая. И стоило огород городить, чтобы геройски утопнуть или замерзнуть. Тьфу, бля…

Немного подумав, он решил вернуться на берег тем же путем, как добрался до островка. Автомат забился так, что застревал затвор, на Вальтер Иван тоже особо не надеялся, поэтому вытащил из сапога кинжал.

Потом насадил на голову пучок гнилой травы, окончательно заляпал лицо грязью и потихоньку начал пробираться к берегу.

Когда до дна доставать ногами не получалось, приходилось плыть. Иван останавливался через каждые пару метров и внимательно всматривался в лес. Немцы никак не давали о себе знать, но Иван все равно подозревал, что егеря устроили ему засаду.

«Мы, попаданцы, везучие… — твердил раз за разом себе Ваня. — Везучие, твою мать! Везучие…»

Метр, второй, третий…

Еще пять…

Десять…

Каждую секунду Ваня ожидал луч света в глаза, а потом сразу пулю. Это ожидание дико выматывало, холод отступил, но теперь его трясло уже от нервного напряжения. Голова дико разболелась, а в глазах стоял багровый туман.

Как он выполз на берег, Иван сам не понял, просто в какой-то момент почувствовал под собой твердую поверхность и замер. Осторожно повел взглядом по сторонам и, к своему дикому удивленно, обнаружил себя уже в подлеске.

Сразу захотелось заорать от радости, но сил осталось только на то, чтобы дышать.

— Ушли, суки, ушли… — беззвучно пошептал он и уронил голову в грязь.

Неожиданно совсем рядом послышался тихий разговор на немецком языке.

— Интересно, утонул русский или нет? Как думаешь, Адди?

— Кто его знает… — ответили ему густым басом. — Я бы не стал на это рассчитывать. Русские живучие, словно собаки. А этот особенно. Но оставить нас здесь всего втроем было плохой идеей. Скорее бы утро…

— Черт! — ругнулся невидимый немецкий солдат. — В таком тумане даже свою задницу наощупь приходится искать. А если он к нам подкрадется?

— Успокойся, Отто, в таком тумане даже русские диверсанты ничего не видят, — хмыкнул его собеседник.

— А ну живо заткнулись! — слегка повысил голос третий егерь. — Разболтались, словно старушки. Хельмут, пройдись по берегу. Марш, марш! Если русский снова сбежит — с нас голову снимут. Фонарь не включать!

И опять Ваня опознал голос немецкого солдата; во время того, как его доставляли в деревню, этот ехал в кабине.

Послышались приближающиеся шаги.

— Черт бы побрал этого русского ублюдка… — бурчал немец, проходя совсем рядом с Иваном. — Черт бы побрал всю эту Россию. Стоп… — он присел у воды. — А это что? Следы?

У Вани гулко забухало сердце, ладонь сама по себе сжала рукоятку кинжала.

— К черту! — ругнулся немец и встал. — Все равно ничего не разберешь… — Он неспешно прошелся по берегу и вернулся к своим. — Ничего не видно. Говорю же, утонул он давно. Вода метра на полтора поднялась. Может хотя бы разожжём горелку вот тут в ямке? Горячего кофе попьем. Даже если русский живой, все равно с болота ни черта не увидит.