|
— А теперь точно домой…
Глава 26
26 глава В небо с шипеньем влетела ракета, все вокруг приобрело мрачные черно-белые очертания. Воздух разорвали длинные пулеметные очереди, в ночь выплеснулись красивые пунктиры трассеров. Ваня судорожно вжался в землю. Дождался пока заткнется пулемет, а потом, быстро двигая локтями и ногами, дополз до воронки, кубарем скатился в нее и сразу же шарахнулся в сторону, смотря на источавший мерзкое зловоние, вздутый труп в немецкой форме. — Блядь… — Иван закрыл предплечьем нос, сорвал с пояса флягу и сделал несколько глубоких глотков. Обессиленно откинулся назад и задумался: «Ну вот, до наших всего полторы сотни метров. Задание я не выполнил, просто дошел в срок и все. Что там надо было делать, так и не сообразил. Может возьмут в зачет двадцать три дохлых немецких солдата и шесть офицеров? Хотя, вряд ли… с собой у меня документы только пяти фрицев, а на слово не поверят. Я бы тоже не поверил. Ладно, дошел и дошел, что будет дальше? А вот с этим хрен его знает…» Интуиция подсказывала, что дальше все будет очень сложно: как минимум фильтрационный лагерь для вышедших из окружения, а как максимум… как максимум трибунал и пуля в затылок. Но все это уже не пугало Ивана — он твердо решил сражаться с фашистами до конца. Своего или их, неважно. Несмотря ни на что. Прежний Ваня Куприн исчез навсегда, его место занял красноармеец Куприн Иван Иванович, люто ненавидевший немцев. — Интересно, дошел якут с бабами или нет? — вслух подумал он. — Должен дойти, Петруха железный мужик. Сейчас доберусь к своим и узнаю. Только бы не пристрелили сгоряча из-за немецкой обертки. Ломиться тайно или буром — не выход. Придется сдаваться как положено…» Иван быстро сбросил китель, снял нательную рубашку и оторвал от ее подола большой кусок. — Ну вот, — он довольно ухмыльнулся, помахав лоскутом. — Теперь как положено. Эге-гей, сдаемся!!! Русс зольдатен — нихт шиссен. Так, пукалку долой, вторую тоже, ранец — нахрен, документики оттуда за пазуху. Вроде все. Сука, как же воняет… Но в воронке пришлось просидеть еще пару часов, пережидая вспышку активности у наших с немцами. Как назло, облака рассеялись и на небе появилась огромная, яркая луна. — Твою же мать… — матюгнулся Ваня, немного помедлил и выполз из воронки. Прополз еще полсотни метров, а потом встал и, держа в поднятой руке белый лоскут, побежал в полный рост к своим, громко крича. — Не стреляйте, я свой! Свой! Я с задания возвращаюсь!!! Несколько минут ничего не происходило, молчали и немцы и наши, а потом вдруг отозвался хрипловатый голос, заговоривший с сильным украинским акцентом. — Стой, дурень! Стой, мать твою грець, куды… — Я свой! — обрадованно заорал Ваня и побежал вперед. — Свой… — Да стой же! На месте! — завопило сразу несколько голосов. — Стой! Мины же! Ваня резко остановился и в то же самое мгновение перед глазами полыхнула ослепительная вспышка. Все вокруг завертелось, Иван провалился в темноту, расцвеченную красивыми огненными трассерами. А очнулся от того, что его куда-то тащили. Ничего не болело, но тело не слушалось, глаза тоже не открывались. Откуда-то со стороны донесся гулкий бубнеж, отдавшийся в голове множественным эхом. — Твою же мать, эко фрица порвало-ло-ло-ло… — Так не фриц это, сам слышал, кричал с задания идет-ет-ет-ет… — И загинал по-нашему, когда на плащ-палатку грузили-ли-ли… — Прохоров, кликни Шаляпина, пусть несется со всех ног, хотя бы перевяжет-ет-ет-ет… — Да куда там, сам не видишь… «Сука, глупо-то как…» — вяло подумал Иван и заорал: — К особисту меня несите, мать вашу, к особисту… Изо рта вместо слов вырвалось хрипение и бульканье, но солдаты сразу замолчали и куда-то его потащили. |
