Это был мой внутренний шторм, шторм моего сознания. Это была внутренняя ярость нетерпения, жажды мести и разрушения, которые я нагромождал в себе все эти годы. И как я направлял эти силы против других, так они вливались в меня, обращаясь против меня же, толкая меня все ниже и ниже, все дальше в темноту от света. И чем ниже я опускался, тем эта сила становилась больше, чем моя. Я падал все ниже и ниже, становясь все слабее. Но что‑то во мне препятствовало этому, заставляло бороться и сопротивляться. И я понял, что это.

Это было то, чего Матиас не мог убить во мне, даже когда я был ребенком. Это была вся Земля и ее страдающее и борющееся человечество. Это был Леонид и его три сотни спартанцев, это были отважные израильтяне, перед которыми расступилось Красное море. Это был Парфенон и мрачная темнота дома моего дяди. Все это было во мне – мятежный дух всех людей Земли. Внезапно мой размазанный по истории дух, погруженный во тьму, собрался для дикой ярости. Потому что я увидел выход для себя. Тот высокогорный каменистый островок, где воздух чист и свеж – во мне возрождалась вера.

В результате своего поражения я перестал верить в свои силы. Но поражение еще не означало, что мои силы иссякли. Они были во мне, прячась, укрываясь, но они были!

Теперь я видел это совершенно отчетливо. И звон, подобный колокольному, звучавший когда‑то в голосе Марка Торра, привел меня к триумфу. И голос Лизы, которая, как я видел теперь, понимала меня лучше, чем я сам. Я знал, что она никогда не покинет меня. И как только я подумал о ней, я стал слышать их всех.

Миллионы биллионов галдящих голосов – с тех пор, как первый человек встал и пошел на подгибающихся ногах. Они были уже вокруг меня в тот день, в точке Перехода Индекс‑комнаты. И они подхватили меня, как крылья, неся, придавая мужества, которое было родственно мужеству Кейси, возвращая веру, родственную вере Джаймтона, и раскрывая мудрость, родственную мудрости Ладны.

Вместе с ними страх и подозрительность, привитые Матиасом, оставляли меня раз и навсегда. Корень рода, базовый род, земной человек, к которому принадлежал я, был частью всех их, на молодых мирах. Поэтому я вырвался из темноты на свет – в место молний, закончивших свою битву искренних людей против древней, враждебной темноты, которая сохранилась в нас от животных.

И я увидел Ладну, источавшего свет и обращавшегося ко мне.

– Теперь ты видишь, почему Энциклопедия нуждается в тебе! Только Марк Торр был способен вести ее дальше, и только ты сможешь закончить его работу, потому что большая часть землян не в состоянии видеть будущего. Ты своим видением проложишь мостик меж молний, мостик между Основной Столбовой Культурой и Осколочными Мирами! Ты поможешь «осколочным» культурам вернуться назад и на основе базового создать нового, более совершенного человека.

Взгляд Ладны стал мягче. Он слегка улыбнулся.

– Ты увидел больше, чем я, Там. А сейчас прощай.

И тут без какого‑либо предупреждения я увидел это. Увидел Энциклопедию и понял, что только это является единственной реальностью.

Знания об этом стали возникать у меня в голове. Формы и методы, которыми я буду руководствоваться, будут в корне отличаться от применявшихся Марком Торром. Я уже знал это. Я сохраню его имя, как наш символ, и буду продолжать следовать его плану. Сам же стану лишь одним из Руководителей Проекта и таким образом освобожусь от необходимости находиться в помещении Марка Торра. Я останусь свободным, передвигаясь по Земле, даже руководя борьбой, борьбой против тех, кто попытается помешать нам. Я уже видел, в каком направлении необходимо двигаться.

Но Ладна собирался уезжать. Я не мог позволить ему уйти. С усилием оторвавшись от будущих планов, я сказал:

– Подождите!

Священник остановился и повернулся, ожидая, что я скажу.

– Вы... – голос мой сорвался. – Вы не отказывались.