– Иди сюда, садись, – Георгиас похлопал по скамейке рядом с собой. – Как себя чувствуешь?

– Через месяц мне исполнится пятьдесят, – ответил Морган, – и я впервые в жизни осознал это.

Мария громко рассмеялась.

– Видишь этого старого черта? Он на четверть века старше тебя и все равно каждую субботу пытается уложить меня в койку.

Георгиас предложил Моргану греческую сигарету и дал прикурить.

– Ночью ты сказал кое-что интересное. Что-то о Микали. Это он стрелял в тебя?

– Он ваш друг? – спросил Морган. Старик плюнул и поднялся со скамейки.

– Подожди здесь. – Он скрылся в доме и скоро вернулся с цейсовским биноклем.

– Откуда он у вас? – удивился Морган.

– Я снял его с нацистского штурмовика, когда был в партизанах на Крите. Пошли, что покажу.

Старик сделал несколько шагов в глубь рощи. Морган последовал за ним. Старик остановился.

– Смотри, – он протянул руку.

Под их ногами посреди соснового леса до самого залива змеился овраг, в конце его возвышалась вилла Микали. Настроив бинокль, Георгиас передал его Моргану.

– Гляди вниз. Видишь террасы – каждый камень туда доставлен на муле. Все там полито потом моих предков. А потом Микали обокрал нас.

Морган внимательно разглядывал древние террасы. Несмотря на растущие на них оливковые деревья, там явно царило запустение. Он перевел взгляд на Георгиаса.

– Вас обокрал Джон Микали?

– Его прадед. Но какая разница? Микали есть Микали. Когда-то мы, семья Гика, были богатыми людьми и пользовались уважением. А теперь…

Морган снова поднес бинокль к глазам. Сад вокруг виллы казался совсем рядом. По дорожке в направлении к пирсу, с которого удил рыбу маленький Ники, шла Кэтрин Рили.

– Господи! – вырвалось у Моргана. Старик взял у него бинокль.

– Ах, да, я уже видел ее. Американка.

– Уже видели? – переспросил Морган.

– Да. Ты ее знаешь?

– Думал, что знаю, – внезапно охрипшим голосом ответил Морган. – Теперь я в этом не уверен. – Прежде чем Георгиас успел его остановить, он развернулся и заковылял вниз по поросшему соснами склону.

Стояла невыносимая жара. Кэт спускалась по крутому склону в сад. Когда она проходила мимо домика Константина, ее облаяла маленькая черная собака. Старая Анна помахала ей из кухни. Кэт добралась до бетонной лестницы с широкими ступенями и увидела Ники, с удочкой в руках.

Моторная лодка отражалась в кристально чистой воде. Мальчишка с улыбкой обернулся, и она взъерошила ему волосы.

– Яссу! – приветствовала его Кэт одним из немногих известных ей греческих слов.

Мальчик, не переставая дружелюбно улыбаться, вытащил леску из воды. Ему исполнилось двенадцать лет, и он больше не ходил в школу. Его мать, вдова, работала в одном из афинских отелей, поэтому Ники временно жил у Константина и его жены. Он помогал старику управляться с лодкой и учился рыбацкому ремеслу. Мальчишка очень привязался к Кэт. В любое время, куда бы она ни направлялась, он неотступно следовал за ней.

Ники вытащил из кармана джинсов замусоленный сверток и предложил Кэт кусочек какой-то турецкой сладости, изготовленной руками его бабки. Как всегда, угощение оказалось настолько приторным, что Кэт даже замутило, но отказаться значило нанести жестокое оскорбление. Девушка отщипнула крошку, положила ее в рот и судорожно проглотила, затем села на бетонную ступеньку, а Ники устроился рядом и достал из кармана рубахи несколько снятых „Поляроидом" фотографий.