Я огляделся по сторонам. Любители джаза сидели парами и небольшими группами.

Страшно захотелось уйти из клуба туда, где не будут терзать воспоминания.

Только где найти такое место?

Я стал слушать джаз, цепляясь за резкие, отрывистые ноты в попытке выбраться из черного болота депрессии. От выпитого на голодный желудок виски закружилась голова, белые руки Мидори слились в расплывчатое пятно, клуб «Альфи» кружился в фиолетовой дымке все быстрее и быстрее, пока длинные пальцы не замерли над черно-белыми клавишами, а зал не взорвался аплодисментами.

Через секунду трио Мидори устроилось за маленьким столиком, зарезервированным специально для них, и к ним подсела Мама. Уйти, не засвидетельствовав почтения хозяйке, я не мог, а останавливаться у столика Мидори не хотелось. Привлекать к себе внимание совершенно незачем, так что придется дождаться окончания концерта.

«На самом деле тебе хочется услышать второе отделение», — подумал я. Так оно и было. Как и любой джаз, музыка Мидори целительно действовала на мою истерзанную душу. Поэтому я прослушаю второе отделение, тихонько уйду, а потом буду с удовольствием вспоминать сегодняшний вечер.

Так-то лучше, только хватит рассуждать о ее отце, ладно?

Краем глаза заметив, что ко мне идет Мама, я широко улыбнулся.

— Ну, что скажешь?

— Разъяренный Телониус Монк! — повторил я, наливая виски из полупустой бутылки. — Ты, как всегда, права, она будет звездой!

Темные глаза заблестели.

— Хочешь с ней познакомиться?

— Спасибо, сегодня больше хочется слушать, чем говорить.

— Ну и отлично, Мидори будет говорить, а ты слушать. Женщины любят внимательных мужчин. В наше время это такая редкость!

— А если я ей не понравлюсь?

— Она про тебя уже спрашивала!

Черт!

— И что ты сказала?

— Ну, будь я помоложе, то наврала бы, что ты женат и имеешь пятерых детей, — засмеялась Мама, зажав рот рукой. — Но раз я уже старуха, то пришлось признаться, что ты очень любишь джаз, а сегодня пришел специально для того, чтобы ее послушать.

— Большое спасибо, — промямлил я, понимая, что теряю контроль над ситуацией.

— И что дальше? — откинувшись на спинку стула, улыбнулась Мама. — Неужели не хочешь познакомиться? Мидори сказала, что она не против.

— Мама, ты меня разыгрываешь, ничего она такого не говорила!

— Что? Смотри, девушка тебя ждет! — Мама повернулась и помахала Мидори, и та улыбнулась.

— Пожалуйста, не надо! — взмолился я, прекрасно понимая, что ничего не добьюсь.

Улыбка мгновенно слетела с широкого лица, и Мама схватила меня за руку.

— Хватит кривляться! Подойди и поздоровайся!

Ну и ладно, все равно мне нужно в сортир.

Нехотя поднявшись, я подошел к столику Мидори. Похоже, она знала, что рано или поздно Мама меня притащит, но не подала вида. Боже, какие у нее глаза! Колдовские, прожигающие насквозь, непроницаемые!

— Большое спасибо за музыку! — выдавил я. — Сегодня она спасла мою душу.

Бас-гитарист, весьма импозантная личность в черно-белых одеждах, с длинными бачками, презрительно фыркнул, и я подумал, что между ним и Мидори что-то есть. Девушка улыбнулась, давая понять, что к комплиментам давно привыкла.

— Благодарю вас, — церемонно сказала она.

— Да нет, я серьезно! Ваша музыка — настоящее противоядие от лжи, очень честная и естественная, как сама жизнь.

Боже, что за чушь я несу!

Гитарист раздраженно покачал головой:

— Мы играем не для того, чтобы спасать души, а из любви к джазу.