|
Проходя вдоль рядов, она клала на каждый стул по листу бумаги. Третьим был молодой мужчина: с Библией в руке, он бродил по залу безо всякой видимой цели, разговаривая сам с собой. То и дело он останавливался перед каким-нибудь стулом, протягивал вперед руку и что-то возмущенно говорил, словно обращаясь к сидящему перед ним. Или же замирал, подняв Библию к потолку и произнося какие-то фразы, совершенно непонятные Свену-Эрику и Анне-Марии. Когда они проходили мимо него, мужчина бросил на них ненавидящий взгляд. Залитый кровью ковер по-прежнему лежал в проходе, но кто-то убрал стулья, так что теперь легко можно было обойти то место, где еще недавно лежало тело, не наступая на пятно.
— Ага, вот и святая троица, — произнес Свен-Эрик, пытаясь разрядить обстановку, когда все три пастора поднялись с серьезными лицами, приветствуя их. Никто из троих мужчин не улыбнулся. Когда они уселись, Анна-Мария записала их имена и краткий словесный портрет в блокнот, чтобы знать потом, кто есть кто и кто что говорил. О том, чтобы достать диктофон, не могло быть и речи. И без того, похоже, будет достаточно сложно заставить их разговориться. «Томас Сёдерберг, — записала она. — Темноволосый, красивый, в модных очках. Сорок с хвостиком. Веса Ларссон, сорок с хвостиком, единственный из троих без костюма и галстука. Фланелевая рубашка и кожаный жилет. Гуннар Исакссон — тучноватый, с бородкой. За пятьдесят». Она отметила про себя их рукопожатия. Томас Сёдерберг сжал ее руку, встретился с ней взглядом и некоторое время смотрел ей прямо в глаза. Он привык вызывать доверие. Она задумалась, как бы он отреагировал, если бы полиция отнеслась с недоверием к его словам. На нем был дорогой костюм. Рукопожатие Весы Ларссона было мягким. Похоже, он вообще не привык здороваться за руку. Когда их ладони встретились, он на самом деле уже поздоровался с ней при помощи небольшого кивка и перевел взгляд на Свена-Эрика. Гуннар Исакссон так сжал ей руку, что чуть не сломал, но это не походило на недостаточное осознание своей физической силы, какое можно иногда наблюдать у некоторых мужчин. «Он просто боится показаться слабым», — подумала Анна-Мария. — Прежде чем мы начнем нашу беседу, я хотела бы знать, почему вы настаиваете на том, чтобы предстать перед полицией все втроем, — сказала она. — Произошло нечто ужасное, — ответил Веса Ларссон после некоторого молчания, — но мы остро ощущаем, что приход должен сплотиться как никогда. И это касается нас, пасторов, в первую очередь. Существуют мощные силы, которые постараются внести раскол в наши ряды, и мы будем стараться дать этим силам как можно меньше шансов. — Понимаю, — проговорил Свен-Эрик. По его тону легко было догадаться, что он ничегошеньки не понял. Анна-Мария покосилась на коллегу, который задумчиво сложил губы трубочкой, так что его огромные усы торчали под носом, как щетина от швабры. Веса Ларссон вертел пальцами пуговицу на своем кожаном жилете и поглядывал на Томаса Сёдерберга, но тот не ответил на его взгляд, а лишь задумчиво кивнул в знак согласия. «Так-так, — подумала Анна-Мария, — ответ Весы утвержден пастором Сёдербергом. Нетрудно определить, кто у них тут главный». — Какова структура прихода — чисто организационно? — спросила Анна-Мария. — Выше всех Господь Бог, — проговорил Гуннар Исакссон сильным низким голосом и поднял указательный палец. — Далее, в приходе есть три пастора и пять старост. Если сравнить это с предприятием, то можно сказать, что Бог — учредитель, мы — генеральные директора, а старосты — правление. — Мы думали, что вы будете расспрашивать нас о Викторе Страндгорде, — прервал его Томас Сёдерберг. |
