Виталька обнял тетю Таю, прижался… чужое счастье окатило меня теплой волной, и я подумал: как странно. Я такой же, как был. Так же думаю, то же чувствую. Так же радуюсь. Я стал мерцающим, да, но ведь я остался самим собой. И Димка. И, наверное, остальные. Какие ж мы Чужие? Можно спокойно жить дальше. И с чего такая паника? Неужели нельзя было сразу объясниться…

«Объясняли», — Димкин мысленный вздох меня удивил, я же просто думал, сам себе, не вслух… привыкай, Игорек, усмехнулась тетя Тая, теперь так и будет — что на уме, то на языке… и это, конечно, ужасно, потому что раньше слишком многое держалось на лжи, на больших и маленьких обманах… А люди чаще верят в плохое, чем в хорошее, продолжил Димка. Вот и вы, теть Тая, тоже.

Это что ж, и не соврешь теперь?!

Я сразу представил… ох, много чего я представил! От вечного маминого: «Сделал уроки?!» — и до Таньки из сорок первой квартиры. И вот тут я испугался!

Здорово быть мерцающим?! Ну уж нет! Ничего не вижу здоровского в том, что весь теперь как на ладони со всеми своими мыслями и секретами…

«Не только ты», — буркнул Виталька. Ага, очухался именинник… и сразу вспомнил о припрятанном стольнике. Конспиратор!..

«Да кому интересны ваши секреты, — усмехнулся Димка. — Зато контрольные писать как классно будет! А экзамены, прикиньте…»

Это было странно, ощущать чужие мысли. Мысли оказались совсем не похожи на слова. И состояли, в общем-то, не из слов… не только из слов.

Димкины мысли были яркими и звучали… «Джаз?» — спросил я. «Ага!»

А мысли тети Таи были тусклыми… не блеклыми, нет, а словно подернуты инеем… и горчили. Примерно так, как горчит конфета, которой заедаешь противную таблетку.

«Ма, а папа?» — спросил Виталик.

О-ёй… оказывается, мысли могут краснеть… странно, в который раз удивился я, а тетя Тая теперь другая. И как сразу не заметил? моложе, что ли… ну да! «Ой, да пусть валит! — тетя Тая полыхнула горькой обидой… нет, совсем не тетя Тая! Таечка — почти девчонка, с задорной короткой стрижкой, худенькая и ловкая… и очень-очень симпатичная! Странно, значит, в мыслях человек себя совсем другим ощущает… хотя, если подумать, как раз ничего странного. — Раньше первой на шею никому не вешалась, а уж теперь тем более не стану!»

«Они там, наверху, отношения выясняют, — объяснил Димка в ответ на мой, не выраженный словами, но вполне четкий вопрос. — Нам сюда не слышно, и слава богу. Та, что первой пришла, ну, от которой мы прятались… у нее с дядей Сашей роман был. Служебный. Только, тетя Тая, вы все равно зря плохому поверили, он вас больше любит. Я чувствую».

«И нечего лезть во взрослые дела», — машинально огрызнулась Таечка.

«Не будем», — Димкина улыбка звучала перезвоном ксилофона.

«Таечка, ну что ты, в самом деле», — Виталькин отец, ворвавшийся в подвал стремительной молнией, совсем не возражал, что трое пацанов оказались свидетелями взрослых дел.

«Па!»

«Подожди, сын! Тут, можно сказать, жизнь решается», — дядя Саша не стал больше ничего говорить. Он просто обнял Виталькину маму. Крепко-крепко. Ух ты… как здорово — когда тебя омывает, заливает, топит любовь! Пусть чужая — какая разница. Все равно…

Вот Виталька и успокоился, и даже, кажется, счастлив…

«Еще бы, — усмехнулся дядя Саша. — Между прочим, шли бы вы погулять».