|
— Сколько будет пятьдесят процентов от 0,5? Призрак захохотал: — Радиоактивная сосиска. — Я хочу прокатиться на большом, папа. С этим черным человеком. — Нельзя валять дурака, когда имеешь дело с правительственными контрактами, — объяснил призрак. — Стой! Тело на каталке заговорило. Белые фигуры столпились вокруг него, похожие на гигантских чаек, нашедших что-то на полосе прибоя. На мгновение человек открыл глаза и уставился на них невидящим взглядом, он видел только то, чего не могло быть в этой комнате. Луч света, направленный на его грудь, стал еще ярче. Он закрыл глаза, уверенный, что это просто новый сон. Еще один сон... Кэйти... * * * — Будет война, Джон? — Конечно не будет. Во всяком случае, до тех пор, пока у того, кто наверху, мозги совсем не съедут с катушек. А мы не можем позволить себе войны. Да и никто не может. — На эти твои ледяные коробки тратят неимоверное количество денег. — А вот это наша забота, — сказал призрак с циничной улыбкой. — Мы все-таки часть их получаем. Кэйти начала штопать носки. — Иногда, — сказала она, — я не могу уснуть, лежу и думаю, в каком мире будут жить малыш-Джонни и Сара. Призрак сел на подлокотник кресла и положил руку ей на плечо. — Ты слишком много думаешь. Не стоит. С ними будет все в порядке. А проблемы есть у каждого поколения. И у каждого свои. — Опять идут разговоры о перевооружении. — Наверно, время года подходящее, — сказал призрак. — Всему свое время, вроде как для футбола или крикета. — А ты уверен, дорогой, что войны не будет? — Чертовски уверен, — сказал призрак. — Может, мы и дураки, но уж не такие же дурацкие. Пошли лучше спать. Кэйти улыбнулась: — Если ты так считаешь... — Она отложила корзинку с шитьем и встала. Призрак поднял ее на руки. * * * — Нет, — сказал человек на каталке. — Войны быть не может. Но в тихой комнате утверждение прозвучало как назойливый вопрос, сорвавшийся с уст человека, который знал, что он больше не мертв. Фигуры в белом заботливо стерли пот с обнаженного тела, затем выключили луч света, укрыли его простыней и сверху одеялом. Кризис был позади. Теперь он начнет согреваться быстро. Один из окружавших осторожно приподнял ему голову, поднес к губам стакан. Он не открыл глаз; но жидкость оказалась эликсиром, обжегшим горло и желудок огнем жизни. * * * Эппинг... белый и неподвижный. Не было больше летящих листьев, только снег лежал на деревьях... И тот же бесконечный караван продовольственных грузовиков, ползущих в камеры глубокого замораживания, как тяжелые, толстые щуки. — Камера «Ж» заполнена и закрыта, мистер Маркхэм. — Отлично. Сколько грузов осталось? — Девять, сэр. — Отправьте в камеру «К». — Камера «Н» закрыта, мистер Маркхэм. — Сколько осталось? — Три. — Отправьте в камеру «К». — Камера «И» заполнена и закрыта, сэр. — Отправьте остаток в «К». Эппинг — по-прежнему как рождественская открытка, прекрасный как страна мечты, если бы еще не было этих рычащих грузовиков. Осталось заполнить только одну камеру и работа закончена. Грузовики уедут, и останется только призрак и группа обслуживания. Лес забудет о том, что в него вторглись, вгрызлись, забудет и простит. Его изгнанники вернутся и вновь обретут потерянный дом. Сперва прилетят птицы, потом появятся кролики, белки, лисы, крысы, горностаи, кроты, барсуки. Безмолвные дети природы. Эппинг и Рождество. Вечерний пир. На крошечном дереве в гостиной сверкают стеклянные шары и цветные огоньки. |
