И в самом деле, что могло быть печальней, чем история этого честного и бесстрашного человека, прибывшего в Икитос расследовать „ужасы Путумайо“? Роджер собрал ее как головоломку. Когда у судьи хватило отваги отдать приказ об аресте 237 подозреваемых, каждый из которых был тесно связан с компанией Хулио Араны, трепет прошел по всей Амазонии. И не только перуанской, но и колумбийской, и бразильской. Но империя „Перувиан Амазон компани“ отразила удар и немедленно нанесла ответный. Из всего списка полиция сумела разыскать лишь девятерых. А из них по-настоящему важен был лишь один — Аурелио Родригес, управляющий факторией, ответственный за множество похищений, насилий, истязаний и убийств. Однако и эти девятеро, включая Родригеса, на то время, покуда суд Икитоса изучал их дела, были освобождены из-под стражи на основании babeas corpus.

— И к величайшему нашему прискорбию, — объяснил Роджеру префект, устремив на него неморгающий взгляд, исполненный глубокой, неизбывной скорби, — люди, не заслуживающие звания граждан, воспользовались этим и сбежали. И, как вы сами понимаете, даже если суд выпишет постановление об аресте, разыскать их на огромном пространстве Амазонии будет нелегко.

Но суд даже и не подумал сделать это, и, когда Роджер Кейсмент осведомился, когда же будет рассмотрено дело, ему ответили, что это „происходит в порядке строжайшей очередности“. А перед тем делом, „которое вас интересует, стоит множество тех, что поступили ранее“. И один из судейских даже позволил себе заметить в шутку:

— В здешних краях, сеньор консул, правосудие надежно, но медлительно, и слушание может продолжаться долгие годы.

Юридической контратакой руководил Пабло Сумаэта, продолжая при этом якобы скрываться неведомо где. Через подставных лиц в ход пущены были многочисленные жалобы на превышение полномочий, понуждение к лжесвидетельству, подкуп, растраты и прочие прегрешения судьи Валькарселя. Однажды утром в полицейском участке появилась в сопровождении переводчика индеанка из племени бора с маленькой дочкой и пожаловалась, что судья „покушался на непорочность малолетней“. Карлос Валькарсель вместо того, чтобы заниматься расследованиями, большую часть времени вынужден был тратить на то, чтобы отбиваться от этих клеветнических обвинений, оправдываться, доказывать, опровергать. На него ополчились все. Хозяин гостиницы, где он остановился, попросил его выехать. Во всем городе не нашлось ни отеля, ни пансиона, где судья мог бы поселиться. И ему пришлось снимать жилье в квартале Нанайа, где на каждом шагу громоздились кучи мусора и смердели зацветшие водоемы, слышать, как по ночам под его гамаком возятся крысы, и давить тараканов.

Роджер Кейсмент, узнававший все это постепенно, собиравший воедино обрывки торопливых шепотков там и тут, все больше восхищался этим человеком, все сильнее хотел пожать ему руку, поблагодарить его за то, что вел себя так достойно и мужественно. Что же стало с ним? Более или менее точно — хотя само понятие „точно“ плохо укоренялось на почве Икитоса — удалось выяснить лишь, что пришедший из Лимы приказ о лишении Валькарселя полномочий уже не застал судью в Икитосе. И с тех пор никто в городе не мог сказать, где он. Был ли он убит? Неизвестно. Повторялась история журналиста Бенхамина Салданьи Рока. Валькарсель вызвал к себе такую враждебность, что ему оставалось только бежать. При втором свидании, в резиденции консула Стерза, редактор „Эль Орьенте“ сказал Роджеру:

— Я сам посоветовал судье скрыться из города, пока его не прикончили. Предупреждений он получил предостаточно.

Какого рода были эти предупреждения? Провокации: если Валькарсель заходил в ресторан поесть или в бар выпить кружку пива, к нему немедленно привязывался какой-нибудь пьяный, оскорблял, нарывался на драку.