Вопрос состоял в том, не возникнет ли у него потребность «питаться» соответствующим образом, когда он повзрослеет. Неужели Ян в один «прекрасный» день... Уорд отогнал от себя эти мысли и чуть не застонал вслух. Ярость, которая его охватила, свидетельствовала об одном: он любит своего сына больше собственной жизни, но если тот превратится в вампира, то Полу придется его убить. Как далеко зайдет его жена, защищая Яна, если вдруг дело дойдет до этого? Бекки была очень хорошим оперативником, быстрым, как нож. Но она всей душой любила своего приемного сына.

– Еще кофе? – спросила Бекки с наигранной предупредительностью в голосе. – Принести сюда?

– Нет, не надо, я пойду наверх.

Другого выбора не было. Его семейная жизнь трещит по всем швам, и он должен остановить этот процесс.

– Ну что ж, хорошо, – кивнула жена. – Очень хорошо. Пошли.

Он медленно поднимался по ступенькам, мысленно сравнивая себя с приговоренным к казни, который старается не думать о раскачивающейся над ним веревке. Он все же взрослый человек и сможет с этим справиться.

Ян был в кухне, его светлые волосы блестели в лучах утреннего солнца. В детстве он был таким хорошеньким, что каждый хотел дотронуться до него, погладить по голове, подержать на руках, причем желание было настолько сильным, что некоторых даже приводило в замешательство. Но такова была природа Яна: он умел вытаскивать из людей на поверхность то, что спрятано глубоко внутри.

– Привет, Ян.

– Привет, папа.

Нож мальчика скользил по тарелке, вилка звякала, подхватывая кусочки яичницы. Звук, который он издал, запивая пищу молоком, заставил Пола содрогнуться. Сын поднял глаза – голубые, как весеннее небо.

– Извини за громкую музыку.

Сердце Пола говорило: «Все забыто, мой мальчик!» Вслух он произнес:

– Ерунда, не стоит вспоминать.

– Неужели они не могли делать стенки потолще?

Перевод: «Я слышал, как вы с матерью занимались любовью, и это меня так смутило, что у меня внутри до сих пор сумбур». Пол с открытым сердцем шагнул навстречу сыну:

– Да, – сказал он. – Но посмотри на это с другой стороны, Ян. Твои старики привязаны Друг к другу. Это лучше, чем в большинстве других семей, где муж и жена ненавидят друг друга.

– Конечно, папа. У Мелиссы Смит родители сегодня дошли до финала. Мы это отпразднуем.

– Да? И какой здесь повод для радости?

– Какой? – Ян махнул в воздухе сжатым кулаком, продемонстрировав гладкую мускулистую руку. – Больше синяков у Мисси не будет.

– Неужели отец бил ее?

– В основном шлепал. Дикки-то он не трогает, разве что когда тот заступится за сестру. Тогда он и за ним с ремнем бегает.

Что ему послышалось в голосе сына? Просто любопытство или сострадание? Яна ни разу в жизни не ударили. Он жил в доме, где даже разговор на повышенных тонах был редкостью, а наказание заключалось просто в высказывании недовольства.

– Итак, – продолжал Ян. – Тебе не нравится Лео?

– Не нравится.

– Она заставила по-новому взглянуть на феминизм, пап. Я хочу сказать, что она так невероятно хороша, такая беззащитная девочка, которая в то же самое время достаточно груба. Афина – богиня мудрости и войны, Лилит – мать демонов. Лео возродила миф феминизма в новом свете.

– Это так... но слишком громко.

– Это моя громкость, моя, а не ее. Дай этому утонуть в твоей душе, позволь заглушить.