Она глубоко вздохнула и очень терпеливо начала снова.

— Я сказала…

— Он не будет говорить с вами, — знакомый голос бесцеремонно прервал ее, — он боится ваших чар или какого-либо смертельного греха, исходящего от вас.

Франки повернулась и увидела Сандерлина, стоящего в дверном проеме. Он сказал что-то резкое слуге, и тот вылетел из комнаты, явно опасаясь быть побитым.

— Не могли бы вы сказать этим людям, что я простая женщина? — попросила она сердито.

Сандерлин улыбнулся и бросил взгляд в ее сторону.

— Они не поверят мне, — ответил он после минутного молчания. — Любому мужчине ясно, что вы необычайная женщина.

Франки почувствовала сильное смущение, а также ужасное притяжение к этому странному и сильному человеку. На мгновение она отвела глаза, удивляясь, как воображение снова могло привести ее к Сандерлину.

— Вы отдохнули? — спросил ее герцог, садясь на кровать рядом с ней.

Машинально Франки затянула шнуровку на своем взятом напрокат платье.

— Да, — сказала она. — Если вы сейчас же доставите меня в гостиницу, я была бы очень благодарна.

— Куда это вас доставить?

— В гостиницу, — повторила Франки в расстройстве.

— В таверну? — Сандерлин поднялся. — Вы предпочитаете такое место моей постели? — спросил он, почти выдыхая слова, а не произнося их.

Франки понимала, что и фантазия могла быть правдивой.

— Нет, — сказала она. — Я полагаю, нет.

Он медленно приблизился к ней.

— Вы прекрасное и очень противоречивое создание, — сказал он, — и вы несомненно очень будете желанной в экстазе удовольствия. Позвольте мне доказать вам это, Франческа.

Сандерлин развязал шнуровку на корсаже ее платья, и она ничего не делала, чтобы остановить его.

— Если… Если я захочу, чтобы вы остановились — тогда?

— Тогда я остановлюсь, — сказал герцог.

Франки закрыла глаза, когда оказалась без платья — прохладный ночной воздух, касаясь ее груди, вызвал напряжение сосков, которые обозначились сквозь шелк лифчика.

— Восхитительно, — вымолвил герцог. Он погладил ее плечи долгим нежным движением, затем, сняв лифчик, сказал: — Так будет еще привлекательнее и лучше.

Франки дрожала, боясь встретить его взгляд, хотя в его словах и голосе было так много благоговения перед ней. Он вел себя так, что она чувствовала себя впавшей в грех богиней, слишком прекрасной, чтобы быть настоящей.

— Взгляни на меня, — приказал герцог, лаская попеременно то одну, то другую грудь. Его прикосновения были невесомы, как лунные лучи, и горячи, как огонь новорожденной звезды. Она не смогла противиться его приказанию, не могла даже поднять руку в отстраняющем жесте, чтобы остановить его ласки, и восторженно посмотрела в его глаза.

— Кто вы? — спросил он в который раз, с дрожью в голосе. — Скажи мне, ангел или ведьма?

Франки вздохнула долго и трепетно, когда он ласкал кончик ее соска:

— Это так фантастично! Ошеломляюще приятно!

Сандерлин наклонился, взял сосок, лаская его во рту, посасывая, вызывая у нее возбужденный крик удовольствия.

— Ответь мне, — он поднял голову. Франки хотела оттолкнуть его, но вместо этого выкрикнула:

— Я хочу быть с тобой во что бы то ни стало! — и была вознаграждена низким стоном и захватом другой груди.

Бог знает, что произошло бы дальше, если бы не лязг металла о камень и не добродушный голос снаружи:

— Браден?

Герцог тихо попросил Франки спрятаться в неосвещенной части комнаты.