— Ты не хочешь уходить сейчас, — заверил он, воспользовавшись ее замешательством. — Самое главное еще впереди.

Даже если бы Маккензи этого и хотела, она сомневалась, что смогла бы пошевелиться. «Это плохая идея», — прорвался тонкий голосок сквозь дурман чувственных наслаждений. Очень плохая. Но она не могла понять почему.

«Это не такая уж и плохая идея, — нашептывал другой голос, — если ты наконец испытаешь то, на что Ричард считал тебя неспособной. Где здесь опасность? Сейчас темно, он заснет минут через пять и потом не узнает тебя.

Он никогда не узнает, что это была ты».

Эти слова повторялись в голове Маккензи как священная мантра, и она пыталась за них зацепиться, поверить в них. Да она просто вынуждена в них поверить! Потому что достигла той точки, когда назад дороги нет. Ей некуда бежать, да она и не хотела.

Рука Данте скользнула по плавному изгибу ее талии, затем по внутренней поверхности бедра, и Маккензи бросило в дрожь. Она вжалась спиной в матрац, боясь, что не вынесет этого томительного ожидания. Когда его пальцы легли между ее ног, девушку словно пронзил электрический разряд.

— Пожалуйста, — взмолилась она, сама не зная, о чем просит. Лишь бы это произошло скорее.

Жаркие губы мужчины скользнули по ее шее, затем начали пощипывать мочку уха. В ответ на это ее спина выгнулась дугой, а ноги сами раздвинулись. Приняв приглашение, он лег поверх нее.

Позже она будет ругать себя за легкомысленность, но разве у нее был выбор? Если бы ей только не было с ним так хорошо! Разве она могла противостоять тому, что так приятно, так естественно?

Ей казалось, что она продолжает спать даже после того, как открыла глаза. Огонь желания все сильнее разгорался внутри, и она замерла в ожидании.

Тогда Данте, словно услышав ее мольбы, вошел в нее и начал ритмично двигаться, вознося ее все выше и выше, на вершину чувственных удовольствий.

Ладони Маккензи прижались к его горячей груди, голова откинулась назад, пульс участился.

Она жадно вдыхала воздух, но чувствовала только волнующий аромат одеколона, смешанный с запахом мужского тела.

Данте ускорил ритм, и ей ничего не оставалось, кроме как послушно следовать за ним. Наклонив голову, он накрыл губами ее сосок. Ее пронзил электрический разряд, спина выгнулась дугой, ногти впились ему в спину. Она испытывала одновременно боль и удовольствие.

Через несколько секунд нарастающее напряжение разорвалось фейерверком бесчисленных искр. Внезапно ее тело стало легким как перышко, и она начала медленно приходить в себя.

Протяжно простонав, замер и мужчина.

Маккензи, тяжело дыша, уставилась в потолок, все еще не веря в произошедшее. Невероятно, что она, «холодная как лед», по словам Ричарда, смогла так воспламениться в объятиях незнакомца! Но больше всего ее поразило то, что этим незнакомцем был Данте Карраццо.

Ее охватил страх. Впрочем, теперь, когда она уступила желаниям своего тела, сокрушаться бесполезно.

Что она натворила?!

Зажмурившись, Маккензи зажала рот ладонью, чтобы не вскрикнуть от отчаяния. О чем она думала? Как могла позволить незнакомому мужчине — особенно Данте Карраццо — сделать такое с ней?

Но когда он в нее вошел, воля и разум отключились. Ее мышцы до сих пор гудели, словно напевая мелодию страсти. Незнакомую, но очень приятную.

Поступила ли бы она по-другому, если бы можно было повернуть время вспять? Маккензи сомневалась. Покачав головой, она попыталась собраться с мыслями.

«Он никогда не узнает, что это была ты». На ум ей снова пришли слова мантры, и она украдкой посмотрела на него. О нет, все не так просто. Данте Карраццо не должен ее узнать. Иначе все пропало.

Данте затих, и Маккензи подумала, что он уснул.