Как же не хотелось Ксении уезжать из этого гостеприимного дома, ставшего ей за это короткое время почти родным! Здесь все говорило ей о Денисе, о его привычках, его жизни. Подушки пахли им, фотоальбомы рассказывали о его детстве и армейских буднях. А дома ее ждали одинокая ночь, безмолвный и бездушный собеседник — компьютер и больше ничего. Дэн, правильно поняв причину ее грусти, хлопнув себя по лбу, сказал:

— Ну мы и чайники! Вместо того чтобы перевозить твои вещи, занимались неясно чем! Сколько тебе времени нужно, чтобы собраться?

— Ну, самое необходимое я упакую где-то минут за сорок, если поспешу — то за полчаса.

— Отлично, тогда давай собираться, чтобы вернуться не слишком поздно, а то завтра все-таки на работу. Я так чувствую, что нам с тобой предстоит общение с Папой и Батей, а эти лиходеи если не убедятся, что все в порядке, не отцепятся. Знаю я их.

В том, что Берсерк был прав на все сто, Сорока убедилась полностью на следующий день. Пал Палыч с самого утра пригласил Ксению к себе в кабинет, закрыл двери и долго расспрашивал, все ли у нее с Денисом в порядке. Получив клятвенное заверение, что Дэн Соболев — мечта всей ее жизни, Папа облегченно вздохнул. Потом он открыл свой «секретный» шкаф, хранивший в своих недрах бутылку весьма неплохого коньяка, распечатал коробку шоколадных конфет и налил щедрой рукой две рюмки золотого нектара. И, чокнувшись с Ксенией, рассказал еще много чего интересного о ее избраннике (он целый вечер общался с Борисом, пожелавшим выступить для своего зама в роли добровольной свахи). Рюмки наполнялись еще неоднократно, и когда Ксения все-таки вернулась на свое рабочее место, то выходило, что Денис — просто какой-то ангел (разве что без крыльев), пожелавший осчастливить собой грешную землю. Покачав головой и поняв, что приняться за работу ввиду обилия поступившей информации и общего эмоционального состояния — дело пока что безнадежное, Ксения накинула куртку и поплелась в кулинарию, расположенную на первом этаже. Уж если пить коньяк, то по крайней мере не на пустой желудок!

Так Сорока стала жить вместе с Денисом. Переезд занял, конечно, гораздо больше времени, чем один вечер, но это было уже совсем не важно. Пришлось даже немного изменить планировку в одной из комнат Дениса: надо было установить второй компьютер так, чтобы можно было работать за ними одновременно и не мешая друг другу. Свою квартиру, немного подумав, Ксения за символическую плату сдала Майкиной сестре Оксанке, которой давно уже хотелось пожить отдельно от родителей. Так что все устроилось как нельзя лучше. И за квартирой Оксанка присмотрит, и свою личную жизнь попутно наладит, не опасаясь чужих глаз.

А вот со знакомством «родителей» вышла интересная история. Ксения и Берсерк решили, что причин тянуть кота за хвост нет, и буквально через неделю, в воскресенье, созвонившись со всеми заинтересованными личностями, они вместе с Борисом Михайловичем стояли перед дверью квартиры Ксюшиной мамы. Благо Батя полностью поддержал эту сумасшедшую в общем-то идею Дениса. По данному случаю он оделся в темно-серый костюм «с искрой», галстук туго стягивал ворот его шелковой рубашки, причиняя, очевидно, весомые неудобства, но лицо Бати не выражало ничего, кроме искренней заинтересованности и плохо скрываемого любопытства.

Матушка Сороки, поприветствовав гостей и проводив их за праздничный стол, минут пять боролась со смущением, суетилась, предлагая пришедшим то одно, то другое блюдо, пока Ксюша не усадила ее и не попросила не переживать и успокоиться. А минут через сорок Денис и Ксения поняли, что они как бы стали лишними, потому что Батя, перехватив инициативу, полностью завладел вниманием Татьяны Алексеевны. Сорока не могла надивиться на свою матушку, поскольку та вела себя как влюбленная девчонка, поминутно краснея и опуская глаза. А Борис все подливал и подливал в ее бокал отличное красное вино, принесенное им с собой, и лишь время от времени подмигивал Дэну.