— Назову. — Откупорив стоявшую на столе бутылочку с чернилами, я воспользовалась ею как пепельницей. Виски приятно согревал желудок, придавая храбрости продолжать. — Во Фрамлингем Алан вернулся в пятницу вечером или в субботу утром. Ты наверняка знал, что он порвал с Джеймсом, и рассчитывал застать его в доме одного. Ты приехал в воскресенье утром, но, прибыв, заметил, что с ним кто-то есть наверху, на башне. Это был Джон Уайт, его сосед. Ты оставил машину за кустами, где ее не было видно, — я заметила следы шин, когда была там, — и стал наблюдать за происходящим. Между теми двумя произошла ссора, обернувшаяся схваткой, и ты сфотографировал, как они борются, — вдруг пригодится. И пригодилось, а, Чарльз? Когда я поделилась с тобой своей уверенностью, что Алана убили, ты послал мне фото, чтобы направить на ложный след. Но убил его не Уайт. Он ушел, а ты смотрел, как он спешит к своему дому по короткой дорожке, через лесок. Тогда ты принялся за дело. Вошел в дом. Алан, видимо, решил, что ты приехал продолжить разговор, начатый в клубе «Плющ». Он пригласил тебя позавтракать с ним на башне. Или это ты уговорил его подняться туда. Как тебе это удалось, не так важно. Главное в том, что, улучив момент, когда Конвей повернулся к тебе спиной, ты его столкнул. Но это было не все. Убив Алана, ты спустился в его кабинет, ведь ты читал «Английские сорочьи убийства» и точно знал, что ищешь. Это был настоящий подарок! Предсмертное письмо, написанное собственной рукой Алана! Нам обоим известно, что первый черновик Алан всегда писал от руки. В твоем распоряжении имелось письмо, переданное в пятницу утром. Но в книге имелось другое письмо, и ты сообразил, что можешь воспользоваться им. Мне в самом деле хочется пнуть себя под зад — я проработала редактором двадцать лет, а это было, наверное, единственное преступление, раскрыть которое мог только редактор. Я знала, что в предсмертной записке Алана что-то не так, но не могла понять, что именно. Теперь поняла. Первую и вторую страницы Алан написал в пятницу утром. А вот третья, та самая, где содержится намек на его желание покончить с собой, взята из книги. С нее звучит не голос Алана. Никаких жаргонных словечек или крепких выражений. Она сдержанная, слегка стилизованная, словно ее сочинил человек, для которого английский — второй язык... «...Для меня надежды на избавление нет». «...В надежде на то, что Вы доведете до конца работу над моей книгой...» Это не письмо Алана к тебе. Это письмо Пюнда к Джеймсу Фрейзеру, а книга, о которой идет речь, не «Английские сорочьи убийства», а «Ландшафт криминалистического расследования». Тебе неслыханно повезло. Не знаю, что именно Алан написал тебе, но новая страница, ставшая третьей, подошла идеально. Однако тебе пришлось отрезать кусочек наверху. Не хватает одной строчки, где написано «Дорогой Джеймс». Я могла бы догадаться об этом, если бы измерила страницы, но, увы, мне это не пришло в голову. И там было кое-что еще. С целью дополнить иллюзию того, что все четыре страницы принадлежат единому целому, ты расставил номера в верхнем правом углу. Присмотрись я повнимательнее, то могла бы заметить, что цифры немного темнее букв. Ты использовал другую ручку. В остальном же подделка была совершенной. Чтобы смерть Алана сошла за самоубийство, тебе требовалась предсмертная записка, и ты ее получил. Но ее требовалось еще передать. Письмо с извинениями за ужин, которое Алан отправил тебе, на самом деле принес курьер. Тебе же следовало создать видимость, будто оно пришло из Ипсуича. Ответ оказался прост. Ты нашел старый конверт — как понимаю, один из тех, что Алан отправлял тебе раньше, и сунул в него поддельную предсмертную записку. Ты исходил из того, что конвертом всерьез заниматься никто не станет. Важно само письмо. Но вышло так, что я подметила две особенности. Конверт был разорван. Видимо, ты намеренно повредил штемпель, чтобы скрыть дату.