У Лайзы пересохло во рту, и она с трудом смогла произнести:

– Дэниела расстреляли, как мятежника?

– Нет, он, попав в расстрельную бригаду, добровольно предложил поменяться местами с одним из тех, кого должны были расстрелять, сказав, что ни за что не выстрелит в безоружного человека, как это предписывают армейские приказы; и так как его все равно судили бы военным судом и расстреляли за невыполнение приказа, ему безразлично, когда пройти через это, а заодно он спасет кому-нибудь жизнь. Лайза, – умоляюще сказал Чарли, и она села на кровать, обняла его. Он весь дрожал. – Лайза, он улыбался! Клянусь, это не было притворством: было похоже, что этой минуты он так долго ждал, наконец-то дождался, почему и не боялся. Просил передать, что всех любит, особенно Фебу, желал ей счастья. С последними словами обратился к отцу, сказав, что Эли знает, куда отправить и что написать. Это странное заклинание для меня прозвучало бессмыслицей: Дэниел просил Эли передать отцу, что понял, почему меннонит должен был спасти преследовавшего его шерифа, а его дедушка не стрелял в индейцев, надеялся, что это утешит его семью. Находите ли вы в этом какой-нибудь смысл?

– Нет, – сказали Лайза и Торн, но, Эли, конечно, понял и попытался объяснить им на следующий день.

– Всю свою короткую жизнь, думается, – медленно начал он, – Дэниел шел навстречу смерти – смерти мученика, возможно. Ему не хотелось жить как меннониту, но умер, как один из них.

Шошанна увела плачущую Фебу, поэтому Лайза резко ответила:

– Это утешение для Дэниела и его семьи, а если верить в его подсознательное стремление к мученической смерти, то Фебу оно разочарует, узнай она, что он предпочел смерть жизни с ней.

Торн посмотрел на лицо Эли и тактично увел жену.

– Не пытайся заглянуть к нему в сердце сейчас; не то обнаружишь там то, что ни один мужчина не захотел бы выставлять напоказ: его сердце разрывается, потому что этот мальчик Дэниел был его другом, а он страстно желает его женщину.

– Эли проявит достаточно мудрости, и Феба станет его женщиной. – Слезы навернулись ей на глаза. – Вскоре прибудет эскорт – лучше потратить последние несколько минут на то, чтобы помочь Шошанне успокоить Фебу.

– У тебя есть неделя, – ответил Торн.

– Что?!

– Ваша армия не разрешила мне остаться, однако ты нужна здесь – вижу это. Но через неделю, что бы ни случилось, вернешься ко мне. Если нет, пришлю британский полк… нет, целую бригаду, и она сотрет Морристаун с лица земли. – Он слегка и не слишком ласково встряхнул ее. – Понятно, Лайза Холлоуэй?

– Да, милорд. Люблю тебя и обещаю. Обещаю. Когда прибыл эскорт, она все еще обнимала его, целуя и давая обещания.

На второй день после сообщения о казни Дэниела Феба вернулась к работе в госпитале. Эли и служанки попытались подменять ее, Шошанна только покачала головой.

– Нет, ей полезно работать: она отвлекается, когда у нее заняты руки. Чем меньше у нее времени для размышлений, тем лучше.

– Она извинялась, – сообщила Шошанна по секрету Лайзе, оставшись наедине. – Чарли собирался на следующее утро возвращаться в Помптон, а я просидела с ней всю ночь, поэтому и подумала, что он и я… что мы… ей жаль, что не были вместе… – Встретив слегка насмешливый взгляд Лайзы, Шошанна вызывающе закончила: – Но мы все-таки были вместе! Когда настойка опия, которую ей дал Эли, подействовала, я оставила с ней Тилли, а сама пошла к Чарли. Он… он нуждался в утешении!

– Конечно, нуждался.