— Он парень с характером. Об этом говорит все, что он делает.

— Возможно, ему стало трудно поддерживать свой имидж. У него два преуспевающих старших брата, по стопам которых он должен пойти, и родители с непомерными амбициями. Сейчас Куинн оказался под перекрестным огнем. Это несправедливо.

— На свете много несправедливости, — пробормотал Грэм, отворачиваясь.

Ей вдруг захотелось поговорить с ним. Поговорить об их собственных проблемах. Поговорить о том, что грозит их отношениям и как этой угрозы избежать. Ей захотелось поговорить с ним об общих мечтах, которые, похоже, превращаются в дым.

Но она не решилась. Когда-то подобные разговоры с Грэмом давались ей без усилий. Теперь ей нужно было сначала все обдумать и собраться с духом.

— Я скоро, — сказала она и вышла из дома.

Сразу же после отъезда Аманды на заднем дворе своего дома появилась Карен, в руках у нее была еще одна накрытая фольгой тарелка с печеньем. Она направлялась в соседний особняк — к Гретхен Танненвалд. Поднявшись на заднее крыльцо, она постучала, вспоминая о том, сколько раз она беседовала на этом крыльце с Джун. Три года назад ее не стало. Карен тосковала по ней.

Когда на стук никто не ответил, Карен нажала кнопку звонка, потом заглянула в дверное стекло. Только она собралась позвонить еще раз, как появилась Гретхен — в леггинсах и просторной мужской рубашке, забрызганной краской. Она неторопливо пересекла кухню и открыла дверь.

Карен протянула тарелку:

— Печенье с шоколадной стружкой. Мне нужно было испечь что-нибудь для распродажи в школе, но я купила слишком много ингредиентов. Мне показалось, глупо их хранить, и я испекла еще.

— А-а, — протянула Гретхен.

— Возьми, сделай одолжение. Если печенье останется у меня, я не удержусь, а потом сильно раздамся в бедрах.

Гретхен посмотрела на печенье, но тут раздался звонок. Она спокойно произнесла: «Простите» — и пошла к телефону. Карен покосилась на ее живот, но под свободной рубашкой ничего не было заметно.

Гретхен сказала: «Алло!» — подождала, сказала еще что-то и повесила трубку.

— Сбор пожертвований? — поинтересовалась Карен. — Господи, они всегда некстати.

— Нет, это не насчет пожертвований, — сказала Гретхен. — В трубке молчали.

— Тоже плохо. Это часто бывает?

Гретхен покачала головой и повернулась, чтобы поставить печенье на стол. Рубашка ее прилипла к телу.

— О господи, — прошептала Карен, слишком поздно отведя глаза.

Гретхен не стала ничего отрицать. Напротив, она положила руку на живот. Ошибки быть не могло.

Тогда Карен сказала:

— Так значит, ты?..

Гретхен кивнула.

— А срок какой?

— Семь месяцев.

Карен попыталась подсчитать: семь месяцев, значит, это случилось в ноябре. Нет, в октябре.

— Глядя на тебя, не скажешь, что уже семь месяцев. — Она немного выждала, давая Гретхен возможность сообщить что-нибудь об отце. Когда та ничего не сказала, Карен кивнула на пятна краски на рубашке: — Готовишь детскую?

— Угу.

— Ты знаешь, кто у тебя будет, мальчик или девочка?

Гретхен покачала головой.

— Ну, конечно, не знаешь, — рассуждала Карен. — Амниоцентез предлагают сделать только тем, кто старше тридцати пяти. А это… — она с напускным равнодушием поискала нужное слово, — гм… было запланировано?

— Нет. Конечно, нет.

Что ж, это уже кое-что, подумала Карен, хотя самого интересного и не узнала.