Это было любопытно. Бен умер год назад, значит, он здесь ни при чем, а после его смерти Гретхен жила настоящей затворницей. Она ни с кем не встречалась, иначе соседи наверняка бы это заметили. Насколько знала Аманда, единственными мужчинами, которые побывали в ее доме, были водопроводчик, плотник, электрик и — так или иначе — Расс Ланге, Ли Коттер и Грэм О’Лири.

Глава 2

Аманда увидела приближающийся сзади зеленый пикап. Забыв о Гретхен, она с бьющимся сердцем вышла из машины и зашагала навстречу Грэму. Он смотрел ей прямо в глаза, сначала вопросительно, потом — уже зная ответ. С явно расстроенным видом Грэм откинулся на спинку сиденья:

— У тебя месячные.

Аманда была рада, что не пришлось говорить это самой.

— Я думал, на этот раз все получится, — огорченно проговорил он.

Аманда прислонилась к машине.

— Я тоже так думала. И доктор. Мы соблюдали график.

— Тогда в чем дело? — В голосе Грэма звучало отчаяние.

— Не знаю. Всего было восемь яйцеклеток. Я думала, хотя бы одна оплодотворится.

— Почему же этого не случилось?

Аманда чувствовала себя несчастной.

— Я не знаю, Грэм. И врачи не знают. В пятнадцати процентах случаев бесплодие необъяснимо. Ты слышал, что говорила Эмили.

— Да, но она еще сказала, что у шестидесяти процентов таких пар в течение трех лет появляется ребенок. Так в чем же наша проблема?

Аманда не знала.

— Я выполняю все предписания. Ты же видишь, я измеряю температуру, составляю графики, принимаю «кломид».

Аманда говорила себе, что Грэм зол не на нее, он зол на ситуацию. И все же она чувствовала, что он обвиняет ее, ее тело. Она подождала минуту, сдерживая слезы, и сказала:

— Мне тяжело, Грэм. Тяжело эмоционально, потому что мои надежды рухнули. Тяжело физически, потому что из-за «кломида» у меня болит грудь и раздувается живот. Не говори мне, что во время беременности я чувствовала бы то же самое. Будь я беременна, мне было бы наплевать на такие мелкие неудобства.

Сейчас она испытывала тот же страх, что и тогда, когда в последний раз лежала в клинике. Она теряет Грэма. Жизнь разводит их в разные стороны.

— Считается, что дети — плод любви. Считается, что их зачинают в уединении спальни. Но то, что мы делаем, иначе как надругательством не назовешь. Самая драгоценная часть нашей жизни превратилась в кошмар из-за предписаний врачей, таблеток, графиков и замеров времени. А при этом половина моих подопечных девочек-подростков оказываются беременными. — Аманда разрыдалась.

— В этом-то и заключается ирония судьбы. Согрешили один разок, и — бах! — у них ребенок. А мы стараемся четыре года.

Аманда считала такое положение дел несправедливым, даже жестоким. Думая о том, что у всех, кроме нее, есть дети, она сказала:

— Гретхен беременна.

Сначала ей показалось, что Грэм не расслышал. Потом, через минуту, он ошарашенно посмотрел на нее:

— Гретхен? Вдова Бена?

— Я только что видела ее в саду. Она беременна.

Грэм недоверчиво покосился на нее:

— Ты ошибаешься. Ведь Бен давно мертв.

Аманда вытерла слезы со щек.

— Отцами детей не всегда бывают мужья.

Не желая продолжать разговор, не желая смотреть, как все глубже разверзается пропасть между нею и Грэмом, Аманда зашагала по аллее.

— Ты позвонила доктору? — донесся до нее голос Грэма.

— Завтра.

— Сделаем еще одну попытку?

— Не знаю, — ответила она, не замедляя шаг.