— Да, — ответил ему Свейн. — Я думаю, что помню.

— Я уже предупредил вас, что, как только вы окажетесь вне электрического поля, начнется обратный отсчет, а потом бомба на Вашем браслете сдетонирует.

Свейн нахмурился:

— И в течение пятнадцати минут я должен буду вернуться в поле.

— Совершенно верно, — отметил помощник Бальтазара.

Все молчали, в комнате вахтера стояла полная тишина. Кто-то выдохнул.

Карлик, который помогал Бальтазару, продолжил:

— Даже если вам удастся выйти отсюда, вы все равно через пятнадцать минут будете покойником.

— Благодарю вас, — с ухмылкой на лице ответил Свейн.

— Вы даже не представляете, как вы нас этим успокоили, — съязвил Хокинс и взглянул на карлика.

— По крайней мере, в данной ситуации я реально смотрю на вещи, — ответил тот.

— То есть, вам просто плевать на чью-либо жизнь, — разозлившись, ответил полицейский.

— На вашем месте, я бы подумал о том, как спасти свою, — сказал помощник Бальтазара. — Лучше позаботьтесь о себе.

— Но вы не на моем месте, поэтому...

— Хватит, хватит, господа, — вмешался Свейн. — Успокойтесь, прошу вас. Мы должны найти выход из сложившегося положения, а не ссориться друг с другом. Этого нам еще не хватало. — Он обратился к Селексину:

— Можно хоть как-нибудь снять этот браслет с руки?

— Нет, — покачал головой карлик. — Он не откроется... во всяком случае, пока... — Селексин пожал плечами.

— Да знаю я, знаю, пока я не стану победителем Состязания, так? — сказал Свейн.

Селексин одобрительно закивал:

— Только ответственные за Состязание могут открыть браслет. У них есть соответствующее оборудование для этого.

— А мы можем сломать этот браслет? — спросил Хокинс.

— А может кто-нибудь из нас сломать эту дверь? — язвительно ответил ему помощник Бальтазара, указывая на мощную дверь с автодоводчиком. — Если нет, то боюсь, такой прочный браслет нам не сломать. Нам нужен кто-нибудь, обладающий огромной силой.

Все притихли, Свейн снова посмотрел на браслет. После сказанного он показался ему даже тяжелее. Свейн подошел к дочери и присел рядом с ней.

— Чем ты занимаешься, дорогая? — спросил он тихим голосом у дочери.

Девочка не отвечала.

— Холли? В чем дело? — забеспокоился Свейн.

Ответа вновь не последовало. Холли смотрела куда-то в сторону.

— Подвинься, Хол, в чем дело, малышка? Я сделал что-то не так? — спросил он у дочери.

Это было не похоже на Холли: она никогда не отказывалась говорить с ним, Даже если ей было грустно или тяжело, она всегда отвечала на вопросы.

— Холли, пожалуйста, сейчас не время и не место, чтобы дуться, — произнес с раздражением в голосе Свейн. — Холли, поговори с папой.

— Тихо, папочка, тихо, — прошептала малышка.

— Тихо??? В чем дело, дорогая? — удивился Свейн.

Он ничего не понимал. Остальные сидели около Бальтазара рядом с окном. Около десяти секунд все молчали, Холли приблизилась к отцу и прошептала ему на ухо:

— Ты слышишь это?

— Нет, а что я должен слышать?

— Слушай, — ответила Холли.

Свейн смотрел на свою дочь. Она сидела неподвижно, ее глаза были широко раскрыты. Девочка была явно чем-то напугана. Помолчав немного, она произнесла:

— Папочка, сосредоточься, приготовься слушать... Вот сейчас.

И Свейн услышал шум, еле уловимый. Даже звуки в тишине были едва различимы, но они действительно раздавались где-то рядом.