— Ему перерубили позвоночник, — сказал он. — Не таким уж он был красавцем, а?

— Он был уже старик, — прошептал я.

Если не считать сероватой кожи, Кир поистине казался спящим, и я не хотел будить его. Я трепетал. Ксеркс же держался как ни в чем не бывало.

— Я бы предпочел, чтобы меня забальзамировали египтяне. — Он очень скептически отнесся к бальзамировщикам Кира. — Цвет никуда не годится. И запах. — Ксеркс втянул носом воздух и скорчил гримасу, но я чуял только специальные мази. — Спи спокойно, Кир Ахеменид! — Он шутливо отсалютовал основателю империи. — Ты заслужил отдых. Завидую тебе.

Я никогда точно не знал, когда Ксеркс шутит, а когда нет.

Ксеркс устроил себе резиденцию во дворце, известном как Дариева Пристройка, хотя его полностью выстроил Ксеркс, будучи еще наследником. Каллий говорит, будто этот изящный дворец сейчас копирует Фидий. Желаю ему успеха. Пристройка была первым в мире строением, имеющим с каждой из четырех сторон по портику. Демокрит сомневается, что это так. Я бы тоже сомневался, проводи я дни с философами.

Вскоре после визита в гробницу Кира Ксеркс вызвал меня официально. В вестибюле Пристройки меня встретил Аспамитр. Он был, как всегда, любезен и услужлив. Благодаря Аспамитру наглость и грубость чиновников канцелярии исчезла, по сути дела, за одну ночь. Чиновники стали услужливыми и угодливыми почти на год. Да, через год они снова были наглыми и грубыми. Такова, однако, природа чиновников, не говоря уж о евнухах.

Меня провели мимо письменных столов, поставленных рядами между ярко оштукатуренными деревянными колоннами, — это самый дешевый способ строить колонны; к тому же штукатурку легче раскрашивать, чем камень. Говорят, Фидий собирается сделать свои колонны из чистого мрамора. Если он поддастся этой глупости, я предрекаю Афинам опустошение казны. Даже гранитные колонны в главных зданиях Персеполя до сих пор не оплачены.

Жаровни с углями распространяли по комнате Ксеркса уютное тепло, а от фимиама на двух бронзовых треножниках стоял надоедливый дым. Но фимиам всегда вызывал у меня головную боль — несомненно, в связи с тем, что сопровождает поклонение демонам. Зороастр обличал употребление сандалового дерева и ладана, так как это священные благовония служителей демонов. Хотя наши Великие Цари исповедовали веру в Мудрого Господа, другим они позволяли считать себя земными богами. Мне не нравилось это противоречие. Но легче повернуть солнце вспять, чем изменить протокол персидского двора.

Ксеркс сидел за столиком в комнате без окон. На мгновение в свете лампады он предстал перед моим раболепным взглядом живой копией Дария. Я пал ниц. Аспамитр, быстро перечислив мои имена и титулы, выскользнул.

— Встань, Кир Спитама!

Это был голос прежнего Ксеркса. Я встал и, как положено, уставился в пол.

— Царский друг может смотреть на своего друга. По крайней мере наедине.

Я поднял на него глаза, он смотрел на меня. Он улыбнулся, я тоже. Но все было не так, как раньше, и прошлого уже не вернуть. Он был царь царей.

— До отъезда в Египет я должен придумать себе жизнеописание. — Ксеркс сразу приступил к делу. — А значит, у меня мало времени. Я хочу, чтобы ты помог мне написать текст.

— Что в мире желает знать царь царей?

Пододвинувшись ко мне, Ксеркс постучал по связке папирусов:

— Это единственная копия жизнеописания Кира, больше в книгохранилище нет. Видишь, она почти изорвана. Очевидно, он не собирался ее переписывать. Текст не изменялся с года моего рождения. Кстати, обо мне там упомянуто. Все равно нам нужно переписать это как можно лучше.

Я взглянул на эламский текст:

— Язык очень устаревший.