Примерно в то же время он сделался Учителем. Я так и не выяснил, с чего все началось. Наверное, это произошло постепенно. С годами он становился все умнее и образованнее, и молодые люди задавали ему вопросы о тех или иных предметах. К пятидесяти годам у Конфуция было тридцать или сорок постоянных учеников, молодых рыцарей вроде Фань Чи, которые слушали Учителя часами.

Хотя Конфуций кое в чем схож с теми, кого мы частенько видим в Афинах — а я скорее слышу, чем вижу, — он не брал с молодежи практически никакой платы и в отличие от твоего друга Сократа, чтобы привести юношей к мудрости, не задавал вопросы, а отвечал на них, и многие ответы возникали благодаря его несомненно богатейшей памяти. Он знал все, когда-либо записанное, и помнил всю историю династии Чжоу. Он также знал историю их предшественников Шанов. Хотя многие китайцы считают Конфуция божественным мудрецом — одним из посланных небом Учителей, принесших столько бед, — сам он постоянно и твердо отрицал не только свою божественность, но и мудрость. Тем не менее Конфуций так прославился за пределами Лу, что к нему стали съезжаться люди со всего Срединного Царства. Он всех учтиво принимал, говорил с ними о том, что есть и что должно быть. И вот эти-то разговоры о том, что должно быть, и навлекли на него беду.

Конфуций начинал жизнь в семействе Мэн. Потом он получил должность от семейства Цзи. Но несмотря на патронаж семей наней, он никогда не давал им забыть, что они присвоили прерогативы Гунов, и хотел исправить положение: во-первых, восстановить чжоуские ритуалы в первозданной форме и, во-вторых, заставить наней отказаться от власти в пользу законного властителя. После совершения этих двух дел небеса были бы удовлетворены и наградили бы монарха небесным правом.

Такого рода разговоры не вызывали восторга у семей наней. Но семейство Цзи все спускало мудрецу и продвигало его учеников. Правда, нельзя сказать, что у него был большой выбор: все конфуцианцы получали у своего ментора прекрасную военную и административную подготовку. В конечном итоге, поскольку Конфуций старался поддерживать мир между странами, нани не выражали своего неудовольствия — по крайней мере открыто.

Конфуция часто посылали на мирные конференции, где он неизменно подавлял остальных участников своей небесной образованностью. Иногда он даже приносил практическую пользу. Но несмотря на годы административной и дипломатической работы, он так и не научился такту. Кан-нань привел мне вопиющий пример его бестактности:

— Незадолго до своего первого отъезда из Лу Конфуций присутствовал на праздновании в семейном храме наших предков. Увидев, что мой отец нанял шестьдесят четыре танцовщицы, он пришел в ярость и сказал, что, поскольку сам гун при обращении к своим предкам может себе позволить всего восемь танцовщиц, отец не должен использовать больше шести. О, как Конфуций честил моего отца! И весьма его этим позабавил.

На самом деле в этой истории не было ничего забавного. Конфуций объяснил, что, поскольку нань бесцеремонно захватил монаршие прерогативы, его неизбежно постигнет небесная кара. Когда же нань велел Конфуцию не совать нос не в свое дело, мудрец удалился. Когда он вернулся к себе, некоторые слышали, как он произнес: «Если этого человека можно терпеть, то кого же тогда нельзя?» Должен сказать, мой дед никогда не заходил так далеко.

Конфуций пытался убедить Дин-гуна срыть крепости трех фамилий наней. Без сомнения, Дин-гун так бы и сделал, если бы мог. Но он был бессилен. Как бы то ни было, хотя бы на словах, эти двое сговорились против трех семейств и определенно несут ответственность за мятеж в замке Би, принадлежащем клану Цзи. Свидетельство? Вскоре после того, как комендант замка бежал в Ци, Конфуций подал в отставку со всех должностей и покинул Лу.

О том, что происходило в Ци, говорят по-разному. Но все сходятся в том, что и Ян Ху, и комендант Би пытались привлечь Конфуция к себе на службу.