В Сузах Аместрис занимала так называемый Третий дом гарема. Когда Ксеркс расширил дворец, то изрядно увеличил и апартаменты царицы. В итоге у нее теперь была своя канцелярия, а также множество помещений для камеристок, евнухов и прочей челяди. По традиции при персидском дворе царица-мать считается выше, чем царица-супруга. Теоретически, когда Ксеркс стал Великим Царем, Третий дом остался под контролем его матери. Но Атосса предпочитала свои старые апартаменты.

— Какая разница, где я живу, — сказала она мне с лукавой улыбкой, — пока живу. Я рада видеть Аместрис в Третьем доме.

Ко всеобщему удивлению, эти две дамы сохраняли прекрасные отношения. Аместрис всегда помнила, что это Атосса сделала ее царицей, и в отличие от большинства людей не питала ненависти к тому, кто ей помог. Она также знала, что старая царица по-прежнему управляет канцелярией. Говорят, ни один сатрап не назначался без согласия Атоссы. Ее слово также много значило, когда решалось, какого военачальника назначить в какую сатрапию для присмотра за местной администрацией. Сталкивание сравнительно независимых сатрапов с военачальниками, подчиненными непосредственно Великому Царю, — довольно тонкое искусство. Одна ошибка — и гражданская война обеспечена.

По крайней мере, раз в день Аместрис навещала Атоссу, и они согласовывали точки зрения по государственным вопросам. К двум дамам нередко присоединялся распорядитель двора Аспамитр. У него хватало сообразительности и ловкости верно служить и той и другой.

Несмотря на мое разочарование, что восточная политика опять перестала всех интересовать, повседневная жизнь двора протекала очень приятно. Со сменой времен года мы переезжали из Персеполя в Сузы, оттуда — в Экбатану и обратно в Персеполь. Жизнь была безмятежной и роскошной. И счастливой. У меня оставались амбиции. Я хотел личной славы. Я хотел славы Ксерксу. Но Великий Царь предпочитал устраивать походы не на Гангскую равнину и не на Желтую реку, а на дома гарема. В итоге мировая гегемония так и осталась мечтой.

Через месяц после женитьбы Дария на дочери Масиста я встретил царицу Аместрис. Это случилось на следующий день после несчастной ночи, когда Ксеркс впервые соблазнил свою новую невестку. Я был один с царицей Атоссой. Старая Атосса больше не претендовала на необходимость присутствия компаньонки. Правда, и относительно молодая Аместрис держалась свободно, как мужчина. В те золотые годы наши придворные дамы обладали свободой, как никогда больше. Естественно, если даму гарема заставали наедине с мужчиной, ее неизменно душили, а мужчину закапывали живьем — казнь пострашнее той, что ждала бы афинского распутника. Афиняне за такой проступок вставляют виновному в прямую кишку большую редиску — вещь, способную доставлять наряду с неудобством и определенное удовольствие в этом месте.

Аместрис была высокой, стройной, хрупкой женщиной. Она обладала мелодичным голосом, имела темные глаза и светлую кожу; легко вспыхивала; в манерах отличалась мягкостью и неуверенностью. Хотя внешностью она резко контрастировала с предшественницей, но по сути была такой же грозной, как Атосса. Подозреваю, что Атосса, которую я знал лучше, была поумнее. А с другой стороны, к нынешнему времени Аместрис правит Персией дольше, чем довелось Атоссе. Она управляет своим сыном Артаксерксом, как управляла его отцом Ксерксом. И управляет хорошо. Определенно это ей мы в большой степени обязаны долгим миром в Персии, чью дряхлость я олицетворяю, ежась от холода в этом продуваемом насквозь доме.

Аместрис без церемоний вошла к Атоссе в спальню.

— Началось! — прошептала она и тут увидела меня.