Это пьеса вне времени; она о личной вине, сомнениях, нерешительности и незаметной грани между Правосудием и Местью.
Она исчезла, оставив Кирка в задумчивости. Никому не нужно было представлять "Гамлета", этот монолог предназначался только для него. Ему тоже не надо было напоминать, но послание, содержавшееся в прологе, он уловил.
Раздвинулся занавес, и пьеса началась. Но Кирк упустил большую часть начала, поскольку именно в эту минуту появился Мак-Кой и уселся рядом с Кирком, и довольно долго при этом устраивавшийся.
– А вот и мы, вот и мы, – пробормотал он. – За всю долгую историю медицины ни один доктор не поспевал к поднятию занавеса.
– Заткнись, – сказал ему вполголоса Кирк. – Тебя предупреждали заранее.
– Да, но никто не говорил мне, что в последнюю минуту я потеряю пациента.
– Кто-нибудь умер?
– Нет, нет. Просто лейтенант Дайкен удрал из госпитального отсека, вот и все. Мне кажется, он тоже хотел посмотреть пьесу.
– Но она транслируется в госпитальный отсек!
– Я знаю это. Да успокойся ты, а? Как я могу что-то расслышать, если ты постоянно что-то бубнишь.
Ругаясь про себя, Кирк встал и вышел. Как только он очутился в коридоре, он подошел к ближайшему интеркому и приказал начать поиск. Но, по распоряжению Мак-Коя, он уже шел.
Но обычный поиск, решил Кирк, явно недостаточен. Вся семья Дайкена была уничтожена на Тарсе… и кто-то пытался убить его самого. На этот раз нельзя было допустить и малейшей случайности; во время спектакля не только Каридан, но и весь корабль мог оказаться во власти эмоций… или мести.
– Службе безопасности – тревога высшей степени, – приказал Кирк. – Обыскать каждый дюйм, включая груз.
Постепенно стала поступать информация, и он вернулся назад в преображенный зал заседаний. Он был все так же встревожен, но сейчас больше ничего не мог сделать.
До его ушей донесся звук барабана. Сцена была окутана мглой, рассеиваемой лишь красным светом прожектора, и актеры, игравшие Марцелла и Горацио, сейчас покидали ее. Очевидно, что шла уже пятая сцена первого акта. В красном луче материализовалась фигура призрака и подняла руку, приглашая Гамлета, но Гамлет отказался последовать за ней. Призрак – Каридан, снова поманил его, и гром барабана несколько усилился.
Кирк не мог сейчас думать больше ни о чем, кроме тот, что Каридан – отличная цель. Он быстро обогнул захваченную действием публику, направляясь за кулисы.
– Говори, – произнес Гамлет. – Я дальше не пойду.
– Внемли мне, – гулко произнес Каридан.
– Слушаю тебя.
– Близится тот час, когда я снова должен покориться мучительному пламени…
И вдруг Кирк увидел Дайкена, притаившегося сбоку. Он уже нацелил фазер на Каридана.
– …и суждено тебе найти отмщенье…
– Дайкен! – воскликнул Кирк. Он ничего больше не мог сделать; ему пришлось кричать через всю сцену Диалог оборвался.
– Я дух твоего отца, приговоренный являться в назначенный час ночи…
– Он убил моего отца, – сказал Дайкен. – И мою мать.
– …и днем горю я в адском пламени, пока те злодеяния, что совершились в дни моет правления…
– Вернись в госпитальный отсек!
– Я знаю. Я видел. Он убил их.
– …не будут сожжены и очищенье…
Зрители стали переговариваться между собой; они слышали каждое слово. Слышал и Каридан. Он посмотрел в сторону Дайкена, но свет был слишком слаб, чтобы можно было что-то рассмотреть. Ослабевшим голосом он попытался продолжать.
– Я… я мог бы рассказать тебе…
– Ты можешь ошибаться. |