Эта очень старая пословица вспомнилась мне сразу по пробуждении на следующее утро. И вспомнилась потому, что, расставаясь с Иваном Степановичем, я был уверен в том, что его «тайна», кроме как для него, не представляет интереса ни для кого другого. Теперь же я чувствовал нетерпение узнать ее и странную уверенность–«тайна» интересна и важна!

Единственное, что меня несколько смущало, была его фраза о том, что доказательства были, а теперь их нет. Очень уж это было похоже на стандартный литературный прием. Но, как оказалось, именно в этом вопросе и заключалась моя ошибка.

Мне стоило труда не отправиться к нему слишком рано. Только в начале двенадцатого я наконец решился и позвонил ему по телефону, осведомляясь – когда можно приехать и привезти плащ?

– Какой плащ?–спросил он (это прозвучало убеждающе искренно).–Ах, да! Но дело не в плаще. Приезжайте, когда хотите. Я жду вас с нетерпением.

Проще всего было ехать на троллейбусе, но я вызвал такси. В результате я появился в его квартире на полчаса позже. Он встретил меня как старого знакомого, но сразу же огорошил неожиданным вопросом:

– Когда вы уезжаете? Вчера я забыл спросить об этом.

– Куда уезжаю? – спросил я удивленно, хотя мог бы догадаться, о чем он спрашивает.

– Насколько я вчера понял,–ответил он,–вы собираетесь ехать в Коктебель.

Только тут я вспомнил, что действительно говорил в кафе о моем отъезде.

– В следующую среду. Двадцать пятого.

– Мне следует поторопиться,–сказал он.

– Что‑то я плохо вас понимаю.

Он улыбнулся (впервые с момента нашего знакомства), и его лицо сразу помолодело от этой открытой улыбки. Я подумал, что он, видимо, значительно моложе, чем показался мне вчера.

– Помните, я говорил вам, что у меня есть существенная причина рассказать все именно вам? Так вот, эта причина заключается в том, что вы едете в Коктебель, или Планерское, как называется теперь это место. А торопиться мне надо потому, что я должен быть там одновременно с вами. Ведь путевки у меня нет.

– То, что вы сказали мне, ничего не объясняет.

– Объяснит, когда я расскажу вам…

– Я готов выслушать вас.

– Не перебивая и не улыбаясь?

Я понял, что он хотел сказать последними словами, и ответил вполне серьезно:

– Обещаю вам это!

– Тогда садитесь поудобнее и запаситесь терпением. Рассказ будет длинным.

Его рассказ действительно оказался длинным. И столь подробным, что я только поражался его памяти, ведь все это происходило двадцать восемь лет назад!

Решив опубликовать рассказ Ивана Степановича, я должен был подумать о том, чтобы читатели не знали все с самого начала. Поэтому наш дальнейший разговор я излагаю сокращенно, умалчивая о некоторых его деталях, вернее об одной детали, которая послужила, выражаясь его словами, «существенной причиной» того, что он рассказал все именно мне…

Дальше мы говорили примерно так:

– Что вы думаете обо всем этом?–спросил он, – Только откровенно.

– Как вы могли столь подробно запомнить все свои разговоры?–спросил я вместо ответа на его вопрос.

– Поставьте себя на мое место,–ответил Иван Степанович,–и вы легко это поймете. Каждое слово врезалось в мою память навсегда. Иначе не могло и быть. Но я заключаю из того, что вы сейчас сказали,–вы мне не верите!

Я решил сказать ему правду.

– Думаю, что все это сюжет для фантастического рассказа. И понимаю, почему вам не поверили ученые. Но слушал я вас с большим интересом.

Он  поморщился.

– А вы внимательно меня слушали?

– Даже очень внимательно.