– Вы точно помните место, где зарывали книги?

– Совершенно точно!

– Где оно находится?

– Почти у самой ограды парка. Эту часть называют «ленинградской». Там много выросших за последние годы кустов. Было бы хуже, если там выстроили бы дом.

– Почему в последние годы? Ведь, насколько я понял, вы были там лет семнадцать назад.

– Нет, я ездил в Крым еще раз три года назад. Был в командировке в Феодосии. И не мог удержаться, чтобы не съездить в Коктебель на такси.

– Выходит, что ваша память «проснулась» не в этом году, а значительно раньше,–пошутил я.

– Я не думал о свертке. Просто хотел посмотреть на места, где прошла моя юность. Посмотреть в последний раз.

– Зачем такой пессимизм? Вы еще не стары.

– Мне сорок пять лет, но у меня неизлечимая болезнь печени.

Он сказал это будничным тоном, видимо давно примирившись со своим положением.

В Планерском он поселился у знакомых, очень близко от Дома творчества, и в тот же день показал мне место. Оно находилось в промежутке между каменным фундаментом ограды парка и грядой кустов. И если раньше у меня были серьезные основания считать всю затею неосуществимой, то теперь я уверился в успехе, если… рассказ правдив. А в этом я сомневался, несмотря на то, что только сумасшедший мог предпринять поездку в Крым, зная, что ничего там нет. Более того, я понял, что он мог бы сделать все сам, без моего участия, настолько скрытым и удаленным от ближайшего строения было это место. Даже днем можно было выбрать время и вырыть яму, не привлекая ничьего внимания.

Я сказал ему это.

– По‑моему,–сказал он,–вы не правы. Рыть землю на чужой территории, без позволения хозяина, граничит с преступлением. А вы, в известной степени, хозяин. Этот парк принадлежит вашему союзу.

Меня рассмешило это соображение.

– Если нас застанут за работой,–сказал я,–неприятностей не оберешься, как вам, так и мне–«хозяину». Подумайте, сколько ям придется нам вырыть.

– Очень мало,–ответил он неожиданно для меня. – Ямы рыл я сам. Мы торопились, и они не глубже одного метра. Здесь, под слоем земли, сплошной песок. Хорошо помню, что, копая, я не встретил ни одного камня. В моем багаже есть щуп. Рыть будем только тогда, когда нащупаем сверток. Это я сделаю сегодня ночью.

– Один, без «хозяина»?

– У меня есть его разрешение,–пошутил он. – Уверен, что придется рыть только одну яму.

– Хорошо бы так!

– Я сделаю это перед рассветом,–сказал он. – Все спят, а сторож находится у ворот, далеко отсюда.

– И тоже спит…

Этой ночью я несколько раз вставал и выходил в парк. Маршрут моих прогулок был один и тот же. Я не встретил ни одного человека, в том числе и… Ивана Степановича.

Утром, когда мы встретились, его лицо сияло.

– Найдено! – сказал он.–Как раз там, где я и ожидал. Дело в том, что я рыл ямы близко друг от друга, и только одну, последнюю, пришлось вырыть метрах в трех от остальных, из‑за корней дерева. Эти корни есть и сейчас, только самого дерева нет. Теперь мне понятно, почему моя мать не нашла этого свертка. Он там, на месте!

– Поздравляю вас! – сказал я.

Как ни странно, но я не почувствовал никакого волнения при известии, что сверток найден. В тот момент я не сознавал всего значения этого факта.

– И знаете что,–сказал он,–предоставьте мне одному все остальное. Я убедился, что это совсем просто.

– Ну уж нет!–ответил я.–Достаточно того, что вы один работали со щупом. Раз уж вы привлекли меня, до конца доведем вместе.