– Ты прав,–сказал он.–Мое появление и образ действий должны показаться странными.

– Я не заметил, как вы подошли.

– Я не подходил,–сказал он.

– Это еще более странно. Если вы были здесь, то почему я вас не видел?

– Я не совсем точно выразился. Я был здесь и не здесь. Для тебя я здесь только несколько минут.

– Ничего не понимаю, – сказал я.

Думал ли я в тот момент, что передо мной сумасшедший? Точно помню, не думал. У безумных не бывает таких ясных и умных глаз. Весь его облик внушал доверие и, одновременно, был загадочным. Одежда, иностранный выговор, странные фразы–все было непонятным. У меня мелькнула мысль, что он немецкий шпион, это я помню.

– Раньше ты не мог меня видеть, – пояснил он. – Для тебя я появился здесь как бы из ничего.

– Жаль, что я пропустил этот момент, – сказал я (сам теперь удивляюсь тогдашнему моему спокойствию). –Я смотрел в другую сторону.

– Я начинаю думать,–сказал он,–что мне очень повезло. Ты понимаешь, кто я такой?

– Я же вас спрашивал, кто вы. Значит, не понимаю. Если бы не ваш внешний вид, я мог бы сказать, что вы выходец с того света.

Он не понял смысла моей фразы. Вернее, понял совсем иначе, чем следовало. Об этом свидетельствовал его ответ.

– Поразительно!–сказал он.–Разве у вас были уже посланцы другого мира?

Сейчас, в тысяча девятьсот шестьдесят девятом году, любой юноша моих лет сразу бы понял смысл его слов. Но я тогда все еще ничего не понимал. Почему‑то я решил, что он шутит.

– Нет, – ответил я, – не были. Но когда‑нибудь они должны появиться. Я читал об этом… у Беляева.

Я не помнил, было ли у Беляева хоть одно произведение на тему об обитателях других миров, но мне казалось, что у него такое произведение должно быть.

– Беляев – это ученый? – спросил он.

– Нет, писатель.

– Ты спокойный и выдержанный юноша, – сказал он. – И это очень хорошо. Но если я человек с другой планеты, то разве тебя не удивляет, что я говорю на твоем языке?

– А кто вам сказал, что это меня не удивляет? Наверное, вы у нас не в первый раз.

По этой фразе можно подумать, что я наконец понял, кто он такой. Но это было не так, я по‑прежнему ничего не понимал и вел шутливый разговор, ожидая, когда он сам начнет говорить серьезно.

– Да, – ответил он. – Я второй. Двадцать восемь лет назад к вам приходил первый.

– Почему же мы ничего об этом не знаем?

– По двум причинам. Он ни с кем у вас не встретился, потому что попал сюда ночью и пробыл всего несколько минут. А вторая причина в том, что вы могли узнать об этом через двадцать восемь лет.

Только потом, уже в воспоминаниях, я обратил внимание на грамматическую странность этой его фразы. Тогда я удивился только ее прямому смыслу.

– Двадцать восемь и еще двадцать восемь,–сказал я.–Трудно понять, что вы хотите сказать этим.

– Трудно потому, что ты меня вообще не понимаешь. Двадцать восемь лет для нас – это те же двадцать восемь лет для вас, но только не назад, а вперед.

Только тут я начал понимать, что он и не думает шутить со мной, а говорит вполне серьезно. И мое странное спокойствие сменилось волнением. Я хорошо помнил уроки математики в школе и основные понятия о теории относительности, о которых, сверх программы, рассказывал нам учитель. Как‑то внезапно до моего сознания дошло… и я понял все необычное значение этой встречи на пляже. Понял потому, что поверил…

– Объясните! – попросил я, заметив, что мой голос невольно дрогнул.