— Нет, — сказала Алейн, — ты же знаешь, что нет. Зачем ты так?

— Да просто надоело мне это. Чувствую себя как последняя сволочь. Не хочу быть палачом. По крайней мере, твоим.

Алейн выразила сомнение в том, что здесь уместно такое сильное выражение. Дьен горько усмехнулся и ничего не ответил.

Ей вдруг стало жалко Дьена. Она сказала.

— Ладно. Перестань. Мы выдержим, и потом мы полетим на Лив-Лакос или куда угодно. Мне все равно куда, лишь бы с тобой…

— Ты права. Не надо расклеиваться. Значит так, с тобой на самом деле надо что-то делать, потому что иначе станет хуже. И я знаю, что.

— А что именно?

— Ты будешь вспоминать. Свою жизнь. Просто вспомнишь.

— Зачем? Я прекрасно все помню.

— Это тебе кажется. Ты помнишь поверхностно, ты многое забыла, и это естественно в твоем положении.

— А что вспоминать, Дьен? С рождения, с детства?

— Нет, не с самого начала, конечно. В этом нет смысла. Теперь смотри… я кладу ладони тебе на лоб. Ты закрываешь глаза… чувствуешь?

— О да… да. Твои руки.

— Тебе хорошо, свет мой?

— Да, Дьен, мне очень, очень хорошо.

Она улыбалась. Это было понарошку, но она будто и правда чувствовала руки Дьена на лбу. Она уже и забыла его прикосновения — а ведь это было и на самом деле. Когда-то давно. Слишком давно.

Она вспоминала.

— Маркова! Алена!

Вопли Гусеницы доносились из-за третьего корпуса. Лидочка посмотрела на подругу большими оленьими глазами и попыталась было встать, но Алена дернула ее за руку.

— Сиди. Поорет и перестанет.

Лидочка шумно вздохнула. Она была в малышовом отряде, ей исполнилось всего восемь. Они с Аленой вообще-то не дружили, но так как в городе жили в одном дворе — как-то получилось, что здесь, в лагере, стали держаться вместе.

Аленка оказалась права — их воспитательница скоро затихла. Увела девочек из четвертого Аленкиного отряда в кружок макрамэ. Вообще-то Алене было немного жаль, что она пропустит кружок, надо ведь еще закончить сову, у мамы как раз день рождения сразу после окончания смены, вот и подарок… Но на сегодня у Алены Марковой, ученицы теперь уже четвертого класса и пионерки третьей смены в лагере "Солнечная поляна", были другие планы.

Она осторожно высунулась из кустарника, осмотрела местность. Лидочка рванулась было за ней, но Алена моментально спряталась снова.

— Погоди… там малыши идут.

Это шел первый отряд "Отважные", семилетки. Впереди вихляющей походкой плелся вожатый Вася, ему было жарко, лицо его под самодельной треуголкой из газеты "Правда" выражало нестерпимую скуку. Пацаны из отряда изображали что-то вроде строя и писклявыми голосами нестройно тянули речевку.

Это очень важно,

В жизни быть отважным

— Ален… а там что, правда, сокровища?

— Да я же тебе говорю… Говорила же. Здесь Демидовы были, заводчики такие богатые. Миллионеры. Потом, когда революция, их всех прогнали. А сундук этот они зарыли в доме у себя, в подполе. Потом во время войны один шпион…

— Немецкий, что ли?

— Да, конечно, какой же еще? В общем, он тут у нас околачивался. Хотел пробраться на военный завод. И вот однажды он ночевал в старом доме и там, в подвале наткнулся… понимаешь, грунтовые воды! Они вымыли землю, и сундук этот поднялся, так что его прямо видно было. И шпион этот сундук захватил и с ним скитался туда, сюда.