В следующий миг Элая оттащили с дороги и ударили под дых с такой силой, что он забыл, как дышать. Единственное, что мог — смотреть на красавицу, силясь понять, как в одном существе сочетаются мягкость невинности и холод высокомерия.

Лучник занес кулак для второго удара. Целился в челюсть, но Элай потерял способность постоять за себя. И это при том, что в уличной драке ему не было равных.

— Довольно!

Кулак замер в паре сантиметров от скулы. Только теперь Элай заметил, что девушка была не одна. Помимо лучников ее сопровождал мужчина одетый столь же богато, как она. А еще у него были такие же светлые волосы и кожа с золотым отливом. Его рука по-хозяйски легка на талию девушки, и Элай впервые с момента удара почувствовал себя готовым к бою.

— Оставьте его. Он не сделал дурного, — велел мужчина, увлекая спутницу на площадь.

Толпа сомкнулась за их спинами. Девушка и мужчина пропали из поля зрения. Элай поднялся и, уперев руки в колени, восстанавливал сбившееся после падения дыхание.

— Ну, ты даешь, — услышал он знакомый голос. — О чем ты думал? Твоя рожа висит на каждом углу. Тебя запросто могли узнать.

Перед ним стоял Дарг — известный в столице вор-карманник. Небось, тоже пришел поживиться на ярмарке.

— Все вышло случайно, — прохрипел Элай. Грудная клетка ныла. До чего крепкий кулак у треклятого лучника!

— Потерял бдительность, при виде симпатичной мордашки, — загоготал Дарг. — Да у тебя, по ходу, давно бабы не было.

— Кто она такая? — Элай поискал в людском потоке золотоволосую голову. Но девушка была невысокого роста и давно затерялась в толпе.

— Жена влиятельного господина из Гелиополя.

— Солнечная?

— Не говори, что не заметил цвета ее кожи и волос.

— То-то она показалась мне странной, — пробормотал Элай. — Кто с ней был? Муж?

— Он самый, — кивнул Дарг. — Лоредан Справедливый из рода «Первого луча зари». Важный вельможа в родных краях.

— Откуда ты столько знаешь о солнечных?

— Я любопытный. Успех моей работы зависит от информации.

— Тоже скажешь, — усмехнулся Элай. Он уже полностью оправился от удара и выкинул из головы образ дочери солнца. — Твоя работа шарить по карманам.

— Нелишне знать, в чей карман лезешь.

Вдвоем они вернулись в кабак, где за кружкой эля обсудили отличия карманника от грабителя. Дарг считал свою работу искусством, а себя художником. «Мои пальцы», — говорил он, — «мое вдохновение, а карманы зевак — инструмент, на котором я играю». Элай ухмылялся, слушая его. Он считал старый добрый грабеж пусть грубым, зато надежным способом отъема денег.

— А если жертва закричит? — спросил Дарг, картавя от выпитого.

— Пырну ее кинжалом. Я слов на ветер не бросаю: сказал убью, значит убью.

— Фи, — скривился Дарг. — Грязная работа. Я обхожусь без крови.

— Потому что ты неженка.

— Просто я ценю чужую жизнь, — серьезно заявил Дарг. — А для тебя она ничего не значит.

— Мою жизнь ни во что не ставили, когда мальчишкой выбросили на улицу после смерти матери. С какой стати мне кого-то там ценить?

— Нельзя винить весь мир в своих бедах, — пробормотал карманник. — Так недолго остаться одному.

— Я и так один. И знаешь, мне нравится одиночество, — сказал Элай и вдруг вспомнил глаза цвета янтаря.

Сомкнув челюсти, он прогнал непрошеный образ.