— Это печально, — без упрека заметил Жан-Поль. — Тебе бы понравилось, если бы наши дети, повзрослев, стали чужими друг другу?

— Это было бы ужасно, потому-то я и стараюсь, чтобы они росли дружными. Им не нужно соревноваться друг с другом за время и внимание матери, как в свое время соревновались мы.

Анетт стала читать дальше и через несколько секунд проворчала:

— Только что приехала из Палм-Спрингс, пишет, что там тише, чем в Филадельфии. Она ахнула. — Господи, она продала дом! И купила другой. В штате Мэн!

Анетт нахмурилась и повернулась к мужу: — Ерунда какая-то.

— Почему ерунда?

— Моя мама прежде всего светская женщина, ее невозможно представить вне общества. Но в Мэне она никого не знает! — Анетт вернулась к письму, комментируя вполголоса: — И речь идет даже не о Портленде; она собирается перебраться в маленький прибрежный городок, нечто вроде колонии художников, как она пишет. Господи, ведь ей же скоро семьдесят! — Анетт снова повернулась к Жан- Полю, на этот раз ей нужно было, чтобы он ее подбодрил: даже считая Джинни плохой матерью, она не могла не задумываться с тревогой о том, что мать стареет. — Да, в следующий день рождения ей исполнится семьдесят.

— Твой отец дожил до преклонного возраста.

— Да, но мать — совсем другое дело, она выглядит максимум на шестьдесят.

— И она женщина, поэтому ты отождествляешь себя с ней.

— Нет, нисколько! — Избегая насмешливого взгляд мужа, Анетт снова уткнулась в письмо, но продолжала отпускать замечания по поводу прочитанного. — Поместье называется Старз-Энд, она пишет, что это ее подарок самой себе ко дню рождения. «Есть прекрасный парк. Лиа он понравится, она сможет срезать цветы и составлять букеты по своему вкусу и для собственного удовольствия». Вот только в мэнской глуши некому будет расточать охи и ахи по поводу ее способностей как декоратора.

— Анетт! — Жан-Поль укоризненно покачал головой. Но старая обида не давала Анетт покоя.

— Не беда, охать и ахать сможет мама. Лиа всегда была ее любимицей.

— Полно, не говори так.

— Но это правда. Из нас троих только Лиа хоть сколько-нибудь интересовалась загородным клубом. Ого, Джинни просит меня об услуге! — Анетт сухо усмехнулась. — Пишет, что я имею право отказаться. Удивительная чуткость!

—Анетт!

Укоризненные нотки в голосе Жан-Поля стали еще заметнее, и Анетт все-таки кольнула совесть.

—Извини, когда дело касается моей матери, мне трудно быть великодушной.

Она замолчала и стала читать дальше. В спальне на некоторое время стало тихо, пока Жан-Поль не зашуршал бумагами, откладывая их в сторону.

— Ну как?

— Эта женщина меня удивляет, честное слово. — Анетт заглянула в конверт и швырнула его на тумбочку. — Она прислала билет на самолет. Хочет, чтобы я потратила последние две недели июня, помогая ей обустроиться на новом месте. Она пишет, что всегда восхищалась атмосферой уюта и тепла, которая царит в нашем доме. Как будто тепло и уют определяются интерьером! Неужели она не понимает, что это зависит от людей, а не от вещей!

— Она хочет, чтобы ты декорировала ее дом? — удивился Жан-Поль.

— Не совсем так, скорее, чтобы я помогла обжить новое место, вроде как благословила его.

—Что ж, кажется, поездка обещает быть интересной.

Жан-Поль явно говорил серьезно, Анетт резко повернулась к мужу:

— Я никуда не поеду! У меня есть дела дома, которые для меня важнее, чем каприз Джинни.