И на фоне этой горы негативных последствий положительные результаты эксперимента были мизерные. Мне кое-как удалось стянуть большую часть энергии в виде капелек в нужную точку и там закрепить их. Но вместо ещё одного канала, расположившегося вдоль позвоночника, я заимел невнятную кляксу размером в ладонь, растянувшуюся во все стороны. Пока я сосредотачивался на ней, то бесформенное пятно энергии понемногу росло и преобразовалось в копию главного рудилиевого канала в организме. Но едва я брал передышку, как тот стекал по позвоночнику вниз, вновь превращаясь в кляксу. И это сопровождалось крайне болезненными ощущениями. К исходу второго часа опытов у меня зародилось чувство страха. До меня дошло, что я схватился за то, в чём не разбирался и рискую потерять то, что имею сейчас.

И тогда я стал рвать от кляксы кусочки и «скармливать» своей основной энергосети. Здесь дело пошло намного быстрее и эффективнее. Уже через сорок минут от кляксы остался кусочек размером с ноготь мизинца. И что-то сделать с ним я был не в силах: едва пытался от него оторвать хоть крошку, как позвоночник простреливал разряд дикой боли, скручивая меня в судорогах.

– Да и к чёрту, – прошептал я, придя в себя после очередной такой попытки избавиться от последствий своего необдуманного шага. – Авось само рассосётся.

Сил едва хватило, чтобы раздеться и забраться в кровать, где я отключился через секунду, как коснулся головой подушки. Проснулся полностью разбитый, будто вчера у меня был очень сложный пациент, который требовал сверх максимального вложения сил от меня. Например, вторая Рюкатич. Хорошо хоть, что этой ночью все мои жёны были заняты: или отсыпались перед службой, или были заняты на ней. Я потому и выбрал этот день, чтобы мне они не помешали.

– Ох, мама, роди меня обратно, – прокряхтел я, вставая с кровати. Все мышцы были деревянными, а суставы будто заржавевшими. Наверное, такие ощущения станут моими спутниками лет через пятьдесят, в глубокой старости.

Крошечная клякса за ночь подтянула свои ложноножки и приобрела форму слегка вытянутого шарика. И ещё крепче вросла в позвоночник. Узнал я об этом вместе со вспышкой дикий боли, прокатившейся от крестца до затылка и вызвавшую спазм в груди, заставив забыть, как правильно дышать, когда вновь попробовал удалить эту кляксу. Больше я к последствиям своего эксперимента старался не прикасаться. Основная энергосеть так же выглядела не так хорошо, как хотелось бы. Несмотря на «скормленную» ей вчера перед сном большую часть кляксы из рудилиевой энергии, выглядела она так, словно я без стимуляторов и внешнего вливания энергии от механоидов провёл целительские сеансы сразу двум десяткам пациентам. Будто, это не она кляксу, а клякса её съела. На всякий случай я решил воздержаться от инъекций и посмотреть, что будет дальше.

Контрастный душ помог немного прийти в себя и почувствовать себя человеком. Вот только в зеркале на меня посмотрел некто лет на пять старше меня, с кругами под глазами, которые были красные от лопнувших капилляров. Прибавилось морщин, и даже нашёл на левом виске три белых волоска! Седые волосы тут же вырвал и смыл в унитазе, но что сделать с глазами ничего придумать не сумел. Попытка воспользоваться Даром привела к вспышке головной боли и трясучке в руках.

Аппетита не было совсем, но лишать организм еды – это последнее дело. Так я точно буду долго восстанавливать силы.

- Сан, что с тобой? – всполошилась Мира, увидев меня за завтраком. – Ты выглядишь очень плохо.

– Это только выгляжу так, зато чувствую себя отлично, – как можно беззаботнее улыбнулся я ей.

– По тебе этого не скажешь, – поддержала её Василина. – Ты же никого не лечил вчера вечером, к себе ушёл нормальным.

– Так, – нахмурилась Мира, – рассказывай, что с тобой приключилось. И не вздумай врать, если нас любишь, ясно?

– Ясно, – буркнул я и тяжело вздохнул, предчувствуя не самый приятный разговор в ближайшем будущем.