Как я скажу Дел? Как, в аиды, я ей скажу?

Сулы больше нет, чула. Спасения больше нет.

Как я осмелюсь сказать ей об этом?

Как ты отплатил Суле за все, чем она для тебя была и что для тебя сделала?

Я не могу просто войти в нашу комнату и сказать: «Твой брат мертв, баска».

Ты не можешь пойти к богам валхайла и попросить их вернуть Сулу.

Это ее убьет. Или толкнет на самоубийство; она сразу пойдет к Аджани.

Как сказать бездетной женщине, что она все же родила сына?

Ведь она только сейчас начала понимать, что жить можно не только ради мести.

Как сказать мертвой женщине, что это она дала тебе жизнь?

Стоит ли ее свобода такой цены?

Стоит ли моя свобода такой цены?

Что-то было не так. Я почувствовал это как только приблизился к дому, который мы с Дел делили с Алриком и его родней. Возникло ощущение, звук… Толпа гудит по-особому, когда собирается чтобы посмотреть на смерть.

Слишком много смертей, подумал я. Сначала Сула, потом Джамайл. Кто умирал сейчас?

Люди хотели увидеть смерть. Я выбивался из сил, прорываясь сквозь толпу к дому, а потом мне пришлось остановиться.

О боги… аиды…

Волосы у меня встали дыбом, в животе забурлило — улицу наполнял запах магии.

Аиды… нет…

Кто-то взял мою яватму.

Нет… моя яватма взяла кого-то.

Но я же убрал ее. Я завернул ее, спрятал…

И кто-то украл ее. А теперь она крала его.

Его ноги зарылись в грязь. Он лежал на спине и дергал ногами, потому что клинок вошел в его живот и, пробившись через ребра выглядывал из плеча.

Показывая почерневший кончик с каплями крови.

Никто так не убивает. Чистый удар через ребра, через живот, разрезавший внутренности. Но никто не протыкает мечом ребра как женщина ткань иголкой.

Только Чоса Деи.

Он лежал на спине под дождем и ноги его месили грязь. Он пытался вырвать часть себя, чтобы разорвать чудовищный стежок.

Почему он был еще жив?

Потому что Чоса Деи нужно было тело.

Я пробился через толпу и опустился около него на колени. Его глаза увидели меня, узнали. Они умоляли помочь.

Я медленно покачал головой. Я говорил ему, что это за меч. Он сам рассказывал мне о Чоса Деи.

— Зачем? — только и спросил я.

Его голос прерывался от боли.

— Она говорила, что я ей не нужен… Ксенобия говорила…

— Она стоит того, чтобы умереть за нее?

— Они бы не позволили мне… не позволили… они говорили, что я полукровка…

И я все понял.

— Вашни, — мрачно сказал я. — В тебе половина крови Вашни.

Набир не смог даже кивнуть. Расширившиеся черные глаза сосредоточенно смотрели в одну точку.

— Мой брат, — выдавил он. — Мне нужен мой брат, так? Я должен переделать моего брата.

— Набир! — я схватил его за руку. — Оставь его, Чоса!

— Я должен переделать моего брата.

— Но я здесь, Чоса. Ты не сможешь вырваться.

Набир судорожно месил ногами грязь.

— Я знал, какой он, я знал… с этим мечом они могли бы меня… с этим мечом она бы меня… меч Песчаного Тигра…

Крови было совсем мало. Чоса Деи забирал ее.

— Набир…

— Я споткнулся… он заставил меня споткнуться… он сразу забрал мои ноги…

Я тут же обернулся. Набир по-прежнему месил грязь, но не ногами. Грязное месиво покрывало обрубки, в которые превратились ступни.

— …и я упал… и он повернулся… я с ним не справился, он повернулся…

— Набир…

— Чоса Деи.