Во второй раз юнит сперва уничтожил всех оставшихся защитников, а потом занялся Морозовым. Его нападение прошло так же — рядом с Михаилом висело новое копье. Жест руки — и лед поглощает монстра целиком, превращая в застывшую скульптуру. На этот раз я не успел отозвать юнита — Морозов порядочно вложился в удар, и юнит лопнул. Теперь я еще сутки не смогу его призвать.

Настал черед гоблинов. У этих все было отработано — копья высасывали магию и усиливали удары. Спустя минуту такого противостояния щит был сломлен. Я уже чувствовал, как к нам пытаются пробиться, и единственное, что им мешало — их же защита, которой был оснащен особняк.

Когда я подошел к Михаилу, тот был истощен, или почти истощен, и отбивался от гоблинов ударами ледяного кинжала. Пожелай зеленые убить его, прикончили бы за секунду, но я хотел сам посмотреть в глаза своему врагу из прошлого мира.

— Обезоружить, — командую я, и взмах копья выбивает кинжал из ослабевшей руки. Вслед за этим падает амулет ментальной защиты — гоблин разорвал острием копья цепочку.

— Смотреть мне в глаза! — бросаю я.

Михаил слушается.

И я шагаю прямо в вондер этого человека.

И тону в образах.

Сумрачные улицы искаженного вондера. Отовсюду веет безысходностью, словно от последней минуты жизни висельника.

Небо черное. Чернота стекает с небесного купола, пачкает стены зданий.

Ни одного светлого образа. Ничего, что можно было принять за теплоту. В окнах не горит свет, фонари — декорации, которые подчеркивают тьму. Солнца нет и не было никогда, лишь жуткое багровое зарево не толще нитки. Дома, если их можно так назвать, стоят кривые и перекошенные. Вдали возвышаются ветхие башни и шпили, напоминающие ребра скелетов.

Город вокруг меня буквально плавится и деформируется. Пространство словно дышит, постоянно меняя свои очертания. Снег и лед под ногами пульсирует в больном ритме.

Везде, куда ни посмотришь, видны смутные образы. Они шепчут НЕДОСТОИН! НЕДОСТОИН! Шепот проникает в уши, давит на сознание и вызывает желание упасть, скорчиться и никогда не подниматься. От этих истекающих тьмой образов на меня льется жгучая ненависть.

Этот мир наполнен отчаянием и безумием. Но самое ужасное, что я вижу — исполинская броновая статуя Владимира Морозова, сидящего на троне. Я на окраине городка, статуя в центре, но я вижу все, что выше колена. И пятиэтажные здания не помеха этому.

Я пробыл в вондере меньше пары секунд, но когда вывалился оттуда, мое сердце колотилось, как бешеное.

Михаил даже не понял, что произошло. Он смотрел на меня, и страха в его взгляде было меньше, чем недоумения.

— Зачем ты это делаешь? — спросил он. — Не убивай меня, пожалуйста. Моему отцу будет больно.

Эта фраза обожгла меня больше, чем я ожидал.

— Молчать! — потребовал я. Но убить его не смог — увиденное в вондере поколебало мою уверенность. Он действительно сумасшедший, или же напрочь поломанный.

Но виноват ли в этом он?

Хватаю парня за воротник и швыряю в портал. А потом — шагаю туда сам.

Мы вышли на знакомом поле. Кажется, еще совсем недавно мы играли здесь в командную битву между двумя Академиями.

Здесь довольно холодно. Я справляюсь с помощью иллюзий, а Михаил не греет руки. Мужчину просто не трогает холод.

Он, этот поломанный человек, поднимает ладонь, и снег покрывает его футболку, штаны. На самом минимуме энергии. Его сила — единственное, что никогда его не отталкивало.

От этой мысли я дергаюсь, как от пощечины. Черт… Вздумалось же мне заглянуть в его вондер… Надо было сразу убить…

Отдаю мысленную команду, и Михаил засыпает, валится в снег. Без амулета он не сильнее ребенка.

А потом открывается портал, из которого вываливается Морозов-старший, чью статую я недавно видел.