Воины Тра готовились к резне. Нам предстояло нанести смертельный удар, перерезать нити, и для достижения цели они надели лики Смерти. Из оружия, безусловно, преобладали проверенные и надежные клинки и болтеры, которые предпочитали все воины Влка Фенрика. Но кроме этого, все ярлы открыли принадлежащие им оружениумы, в том числе и Огвай, предложивший Астартес своей роты воспользоваться любым устройством, которым они хотели и могли бы воспользоваться. В тот день я был не единственным, кто получил подарок из его хранилища.

У некоторых Волков имелись силовые перчатки, превращавшиеся в огромные боевые кулаки или даже в искусственные когти. Другие готовили к бою массивные мелта-ружья с бронированными силовыми кабелями, украшенные гравировкой лазпушки и громадные штурмовые орудия с вращающимися стволами, которые казались неподъемными для обычного человека.

На демонстрационных мониторах десантной палубы между «Грозовыми птицами», подвешенными к потолку, словно дичь в кладовой, неотвратимо приближалось призрачное изображение утопического Просперо.

В последнюю ночь мне приснился сон. Этот сон я постоянно видел с тех пор, как покинул Терру, и я больше не верил ему. Он дразнил воспоминаниями, но таил в себе обман. Я знаю, что несколько месяцев перед поездкой провел на суперорбитальной станции «Лемурия». Я занимал роскошный номер в нижней ее части. Это было достоверно известно. И я знаю, что из-за искусственной гравитации чувствовал себя уставшим и невыспавшимся.

Я помню, что золотистые лучи каждое утро проникали в мою комнату через щели в жалюзи и придавали помещению теплый и уютный вид.

Я помню, что в пять часов всегда раздавался звон электронного будильника.

Я приехал на «Лемурию», чтобы акклиматизироваться в космосе, прежде чем ступить на корабль для путешествия среди звезд. И еще я хотел уединиться. Я словно одержимый добивался длительного отпуска и разрывал все цепи, приковывающие меня к Терре, и не хотел, чтобы здравомыслящие люди вроде Василия убедили меня отказаться от своих намерений.

Теперь я, конечно, понимаю, что не совсем правильно оценивал обстоятельства. Мое положение в Консерватории было не таким шатким, как я считал. Но я узнал об этом из надежных источников гораздо позже.

Я считаю, что в тот момент не мог рассуждать правильно. Уже тогда я находился под посторонним влиянием. Манипуляции моим сознанием начались задолго до этого. И желание покинуть Терру было внедрено в мои мысли. Так же как и желание исследовать Фенрис. Братья, скажите мне честно, кто решится посетить планету волков, если с детства испытывает страх перед этими хищниками? Это абсурд. Мало того, прошу меня простить, но я не слишком интересовался культурой Фенриса.

Это любопытство мне тоже внушили.

Еще одной причиной остановки на суперорбитальной станции было наличие там биомеханической клиники. Какое-то внутреннее чувство, вернее, чувство внедренное подсказало мне, что Фенрис не то место, где человек может вести записи или хранить зафиксированную на чем-то информацию. Поэтому я решился на небольшую операцию, в результате которой мой правый глаз был заменен на аугментическую копию, которая помимо всего прочего выполняла функцию записывающего устройства. Мой собственный глаз, изъятый хирургическим путем, был помещен в стазис-камеру и оставлен в банке клиники для обратной пересадки после возвращения.